землю, лопатой, слой за слоем…
Лариса Фёдоровна отвернулась к стенке и, кажется, не слушала его, но старик упрямо продолжал.
– Знаете, бывало, я знакомился с людьми и тут же понимал, что они относятся к моему прошлому, родом из моего прошлого. Они становились мне ближе самых близких друзей. Помню, я сидел в кафе с одной девушкой. Она напротив меня, только руку протяни, но, на самом деле, нас разделяли годы. Я потерял её давно, очень давно. Она осталась в одной из моих прошлых жизней, и я на короткое время вновь её находил, возвращался туда, куда забыл дорогу. Хотя для неё – милое создание – всё и впрямь происходило в этом конкретном кафе, а слова произносились в эту конкретную минуту.
– Прекрати! – грубо прервала его Лариса Фёдоровна, – я устала слушать твои исповеди. Не хотела тебе говорить, но ты меня утомил. Ты проживаешь свою последнюю жизнь, а в ней смысла ещё меньше, чем в предыдущих. Так что не придавай значение тому, что его не имеет. Не ищи осмысленности в своих поступках и словах, её больше нет у тебя. А теперь оставь меня!
Лариса Фёдоровна демонстративно закрыла глаза и ещё ближе подвинулась к стенке.
У Руслана не было сил злиться. Он тихо поднялся и покинул старуху, продолжавшую шёпотом ворчать на кушетке.
В коридоре он переступил через растянувшегося на полу в неестественной позе Тома.
На улице ему стало легче. По-прежнему дул сильный ветер, а пальто ни капли не согревало.
Старик медленно вышел со двора на набережную. Впереди его ждала осень – последняя осень в его жизни.
Лед
На самых верхних уровнях ледяной библиотеки людей уже не попадалось. Он поднимался по гигантской деревянной лестнице всё выше и выше. Всё пространство вокруг него занимали бесконечно длинные книжные полки.
Он был простым плотником и в книжках смыслил немного, но сам вид миллионов взметнувшихся ввысь корешков внушал ему благоговейный трепет.
Книга, которую он искал, как назло находилась на самом верхнем этаже. Только в ней говорилось, кто он и почему должен отдать жизнь за принцессу.
Он не удержался и свернул направо, на один из маленьких изящных балкончиков, чтобы ещё раз оглядеться.
Несмотря на то, что он крепко держался за деревянные резные перила, от высоты кружилась голова. Невозмутимая, равнодушная упорядоченность библиотеки одновременно пугала и завораживала его.
Здесь было заметно холоднее, чем внизу, и плотницких дел мастер поёжился в одной лёгкой рубашке.
Массивная лестница, на которой спокойно разъехались бы два обоза, запряжённых лошадьми, резко перешла в крошечную винтовую лесенку.
Как только плотник ступил на неё, порывистый ветер чуть было не сбил его с ног, а холод сковал руки и ноги.
Каждое движение давалось с трудом, а наверху бушевала настоящая вьюга.
Чем выше он поднимался, тем холоднее становилось. На одном из этажей он увидел ледяную корку
