Ее большой живот мешал ей протиснутся к рубке робота, в которой разгоралось пламя.
– Крок! Грок! Очнитесь! Спасателй сюда! Медика! – девушка облокотилась на спинку стула и посмотрела на пол – отошли воды.
Тяжело она села обратно в свое большое белоснежное кресло. Мара зажмурила свои прекрасные большие зеленые глаза и начала тяжело глотать горячий воздух. Спазмы ее лица выдавали адскую боль, которую она испытывала.
Кашляя от угарного дыма первым очнулся Грок, по его лицу ползла тонкая струйка крови и капала с подбородка. Он отщелкнул ремни безопасности, протянул руку, проверил пульс брата – живой. Тяжело шевеля чугунной головой, он посмотрел перед собой, там, в кабинете корчилась от боли и истошно кричала Мара, держась за большой живот.
– А вечеринка продолжается. – прошептал Грок, и наклонился над братом. Тяжело подняв руку, он отвесил пощечину Кроку.
Крок открыл глаза и прожигая ненавистью уставился на брата:
– Торин младший, ты че, оборзел?
– Крок, тут экстренно, женушка твоя, видимо, рожать надумала…
– Где Мара?
Грок отошел, Крок с трудом сфокусировал на ней взгляд, и услышал ее пронзительный вопль.
– Мара! Родная! Я здесь, все хорошо! Милая, держись. – вырвалось у Крока на надрыве.
Грок оторвал кусок металлической обшивки робота и разбил стекло, разделявшее их рубку и кабинет Мары. Крок живо перебрался в белое помещение, пока Грок боролся с огнем огнетушителем и куском какой-то тряпки, содранной с кресла пилота.
– Любимая, дыши глубже, смотри на меня.
– Как ты меня напугал…
– Все хорошо, мы живы, только не надо мне сейчас мстить и пугать меня.
– Крок, очень больно, Крок, у меня же только восьмая декада срока…
Крок обронил слезу, но собрался. Он смотрел прямо в глаза жены. Он чувствовал ее горячее дыхание, всю боль, которую она испытывала. Он прикоснулся к животу, и ощутил шевеление плода. Малыш явно собирался выбираться, и его нисколько не интересовало, какой он дискомфорт доставляет матери, находясь у нее в утробе.
– Я за медиком! – Грок выскочил в дверь, топая тяжелыми шагами удаляясь по коридору.
Мара истошно закричала, она крепко держала за руку мужа, который готов был отдать все на свете, лишь бы облегчить страдания любимой жены. Грока и врачей не было от силы минуту, которая показалась Кроку вечной пыткой. Быть главой семьи, кормильцем и опорой, но оказаться абсолютно бессильным в невыносимых страданиях любимого человека на твоих руках – страшно тяжело. Когда его супругу увозили в парящей медкапсуле, Крок, хоть и шел следом, но ему немного становилось легче. Легче в неведении ждать новости, чем наблюдать в бессилии, или, что еще хуже, быть участником, даже косвенным. Главное, что его женщина перестала мучиться,
