связь с этим человеком, который, вероятно, скоро умрет. Им довлело странное чувство – мать, что дала ему жизнь, оказалась совсем другим, отдельным человеком и может умереть. А он, Волчек – останется. Это не давало ему покоя и он рассеянно смотрел вокруг, пытаясь осознать свою отдельность. Митька думал о девушке, с которой он вел какие-то сложные отношения. Где она сейчас? С кем ты сейчас? Сестра или мать или кто-то, кто ждет на земле? Но скоро и он упокоился и забылся, засмотревшись на мутные разводы на стекле. Маринка с грустью размышляла о нерожденных детях, целой тройне, о любви заполняющей существо и о счастье материнства. Дождь за окном наполнял ее грустью, и та потоком заливала ее душу.
Между тем трамвай заполнялся людьми. Их лица напоминали маски, быстро меняющиеся по ходу движения, вернее не так, это были чисто ходячие мертвецы. Прошла злость, промелькнуло непроницаемое безразличие, промчался мимо тупой восторг. Сердце у масок было закрыто и ничего человеческого в них не было кроме рук, ног, да круглой головы с зырками на покатых плечах. Они разговаривали на незнакомом языке.
– Енг гу футкы гоцуп? – обратился ко мне мужчина стоящий рядом.
– Что он хочет? – лихорадочно соображал я. – Может это японский? Или вьетнамский? Язык племени индейцев Муяки?
– Чаво?! – только и смог сказать я. Мужчина повторил фразу, тон его становился угрожающим.
– Я не понимаю! – развел я руками.
Мужчина попер на меня всей массой, бормоча нечто невразумительное. И тут до меня дошло – я наступил ногой на сумку, стоящую на полу, и ему это очень не нравилось. Остальные пассажиры тоже тыкали в нас пальцами и оживленно кивали в нашу сторону, кроша язык зубами. Какофония нарастала, я чувствовал как масса враждебной энергии растет как снежный ком, и вот-вот похоронит нас под собою. Мы одномоментно вскочили с мест и, расталкивая чужих, неопрятных людей, продрались к выходу. По дороге я чуть не блеванул какому-то трупу на белую сорочку. Надо было спасаться. Мы выскочили на остановке, и Маринка упала, подвернув ногу. Подхватив ее под руки, мы помчались в подлесок.
Опершись спинами о сосну и вытянув ноги по земле, мы пустили корни. Земля была мокрая, но нам нужен был этот контакт. Лицом к четырем сторонам света, под углом 90 градусов друг к другу, мы образовали крест. «Громыхает гражданская война, от темна до темна..» – затянули мы.
III. Чужие
Земля была круглая. Спинным мозгом мы это знали. А знали мы многое, почти все. Сидя на траве в синергии чувств мы ощущали друг друга, чувствовали рыхлую чавкающую землю, слышали как прорастает трава, понимали, что говорит лес. То о чем предупреждали мудрецы сбылось – эго исчезло и растворилось в океане сознания, идентичность пропала, как будто и не существовала никогда, а на ее место пришло осознание взаимопроникновения всех живых существ. Пораженный, я сидел и наблюдал за мальчиком, играющем в песочнице.
