горячий член, отчего он дернулся в моей ладони, и с чувством провела по все длине. Царапнула головку и растерла выступившую каплю…
– Не хочу… – простонал блондин.
– Не хочешь?
– Не хочу кончить в штаны.
Он взял меня подмышки, поставил на ноги, а потом поднял и подхватил меня под ягодицы, чувствительно сжимая кожу.
Я порадовалась, что надела кружевные стринги.
Он втянул мою нижнюю губу, сделал шаг со мной в объятиях, но не удержал и слегка прислонил к стене, а дальше и вовсе уронил на милый диванчик…
– В фильмах герои делают это с легкостью… – пропыхтела, посмеиваясь, придавленная я.
– В фильмах муляж героини, наверное, вырезают из пенопласта – пропыхтела придавившая меня мечта. Тяжеленькая такая. – Что еще ты видела на экране? – спросил он ревниво, кусая меня за мочку уха. А потом обводя языком ушную раковину.
Черт. Я думала это противно – а это вот так…Так волшебно, что снизу стало совсем мокро.
– Еще они там громко и не натурально стонут… Ах… А-ааа, – простонала, потому что Макс стянул с меня лифчик и накрыл ртом соски-предатели. Или у меня предательницы, потому что я девочка?
– Вот так, как ты? – уточнил мужчина, но я вернула его губы туда, где им место. Нечего болтать нужным мне ртом…
– Да-а… А-аа…
В ход у него пошла вторая рука. И правда во вход… Тьфу, я чего, теперь порочная даже в мыслях, не только в поведении?
Его пальцы раздвинули уже влажные складки, нежно прошлись по набухшему бугорку клитора и глубоко погрузились в меня, расширяя доступ и поглаживая особо чувствительные места, о существовании которых я и не подозревала… Снова и снова, пока я не взмолилась:
– Трахни уже меня.
Он возбуждающе рассмеялся, но не поддался на мое требование. Сменил положение и… принялся лизать и посасывать клитор, не прекращая движения пальцами.
Все мысли о собственной непристойности улетучились прочь. Остались только его губы и руки. И жаркий неразборчивый шепот. И сладость первой дрожи, когда я прижимала его голову, порочно устроившуюся между моих разведенных коленей.
И долгий поцелуй после этого – так я впервые почувствовала собственный вкус.
Мы потеряли остатки нашей одежды, когда перебирались, периодически стучась зубами друг о друга и телами о косяки, на кровать.
А дальше… Дальше мы свалились, конечно, со слишком гладких простыней, но даже не заметили – настолько крышесносяще и ярко было происходящее. Он вошел в меня на всю длину, и я закричала, вцепляясь ногтями в его спину и требовательно подталкивая пятками, желая, чтобы он был ближе, громче, сильнее. Задыхаясь от жажды, сгорая в очищающем огне. Я извивалась в стремлении раствориться в нем без остатка, поддавалась каждому его жесту, согласно меняла позы и порочно выгибалась. И вышла победительницей из этого раунда, оказавшись сверху. Я готова была прыгать по нему с криками: «Это все мое!», но, по итогу, просто… прыгала, не имея возможности выдавить ни звука,
