знака никакого, только здоровенный валун, на котором высечено название – пожалуй, лет с полтыщи назад. Чистый антиквариат. Дорога через живую изгородь такая узкая, что ветки с обеих сторон барабанили по окнам фургона, будто пытались нас заграбастать. Одна дотянулась-таки, хлестнула меня по физии. Кровь аж на ветровое стекло брызнула. А потом еще и нагноение. Вот, гляньте, шрам остался – и все из-за той проклятой дубовой ветки!
Ехали мы, ехали, ехали и ехали, осточертело. Наконец кусты закончились, пошли поля, пастбища. Границы между ними размечали древние каменные стены, тоже лет по тыще, если не больше. Там еще доисторический курган, но мы его тогда не заметили. Я-то не суеверен, а вот Уилл как раз наоборот. Вечно копошится в архивах Сесил-Шарп-Хауса[4], ищет старинные жестокие романсы, баллады всякие. Там он отрыл «Палач целует мой остывший лоб». Знал бы он, что в шаге от нашей усадьбы есть курган, остался бы в Крауч-Энде. Одно слово – псих. От него и поползли все эти слухи.
Нет, я Уилла обожаю и порву всякого, кто на него косо взглянет. Но он докурит любой косяк, заглотит любое колесо и дососет любую пинту, до которой дотянется. И каждого вусмерть задолбает своими идиотскими теориями. И Джонно такой же, два сапога пара. Так и запишите.
Мое мнение о происшедшем? А хрен его знает, не имею представления. Но я хоть не боюсь признать, что в мире существуют вещи, которых нам не понять.
Прекраснее девушки я в жизни не видел. Вот клянусь. Женат был пять раз, каждую из жен считаю красавицей. Но такой никогда не встречал. На нее глянешь – и хочется себе сердце из груди вырвать, так щемит. Любой из нас так скажет, кроме Лес. Она, так полагаю, скорее хотела вырвать сердце девчонке, а не себе.
Том
Уайлдинг-холл – глушь, но в том-то и соль. Для меня, во всяком случае. Чем дальше от Лондона, тем лучше. Там и по сей день мобильник сигнал не ловит. Не знаю, как новые хозяева обходятся. Может, это им и нравится.
Ничего отвлекающего – вот чего я хотел для группы. Им надо было оправиться, прийти в себя после смерти Арианны. Всех ее гибель травмировала в той или иной степени, а Джон к тому же потерял мать: умерла от рака. Они же просто дети были, не забывайте, совсем дети, особенно Лес. Она тогда недавно осиротела, жила с безмозглой сестрой-алкоголичкой и ее отпрысками, ютилась в социальной квартирке в Ист-Энде, пока вообще не сбежала на улицу.
Душой она состарилась очень рано. Даже тогда, в юности, по ней это было заметно. Крепкий орешек.
Короче, я придумал коварный план: загнать их в гемпширскую глушь, поселить этакой артистической коммуной и посмотреть, что выйдет в итоге. Прекрасный план, и не мной изобретен, проверен на практике. Молодость – а мы все были тогда молодыми – изумительная штука. Твори, меняй мир по своему замыслу! Своего рода утопия. Семидесятые годы!
Результат налицо: тот альбом, пусть даже потребовались годы, чтобы до публики дошло. Прогрессив-фолк нашел свое место под солнцем, и первый альбом Windhollow укладывался в его стандарт. Но «Уайлдинг-холл» взломал все
Английское общество народных песен и танцев, названное в честь его основателя Сесила Шарпа (1859–1924), собирателя и популяризатора музыкального фольклора.
