нальном столике покоились в беспорядке разбросанные газеты и журналы. В углу, на маленьком деревянном столе, выкрашенном в синий цвет, пестрели детские книжки. "Неужели сюда с детьми ходят?" – подумала я. Окончив осмотр помещения, я сконцентрировалась на себе. „Что я скажу? С чего начну разговор?“ Я принялась готовить речь, но мысли путались, и ничего стоящего не приходило на ум. Пальцы рук, не переставая, нервно теребили застёжку сумки.
„Я никто. Я ничто. Я пустое место. И как мне бороться с самооценкой, заниженной ещё в раннем детстве? Личная жизнь не складывается, у меня нет друзей, и коллег по работе я стараюсь избегать, дабы не испортить тёплую и дружную атмосферу в коллективе. Я серая мышь, белая ворона и, не доверяя окружающим, скептически отношусь к комплиментам, пытающимся доказать обратное. Сказать, что я не знаю родительской любви? Что от отца не слышала ни одного ласкового слова? Нас редко хвалили, часто ругали, порой даже из-за самой незначительной мелочи. Детский смех раздражал отца, мама не терпела шалостей. Годы прошли, а мы так и не успели побыть детьми. Так это у каждого так было. Психолог сочтёт меня капризной эгоисткой, прекратив слушать. Сюда наверняка приходят люди с более серьёзными проблемами. А я? Мне грех жаловаться на жизнь. Я выросла в полноценной семье. Мои родители не были пьяницами, не вели асоциальный образ жизни, не избивали меня. Я не ходила в лахмтоьях, не побиралась по улицам. У меня было обычное детство, как и у большинства детей 90-ых нашей великой и необъятной. Тогда зачем я здесь? Миллионы детей переживают ужасные, мне не представимые события как голод, война, смерть родителей. События, которые оставляют неизгладимый отпечаток на здоровье и развитии ребёнка. По сравнению с их судьбами, моя история покажется нюнями себялюбивой девочки!“
Мои раздумья прервал женский голос. Услышав свою фамилию, я, подскочив со стула, быстро вышла в приёмную. Молоденькая симпатичная девушка, помощница доктора, улыбаясь, провела меня в кабинет и, оставив одну, закрыла за собой дверь. Мне представились такие же выбеленные стены, периодически заклеенные фотообоями с бамбуковым мотивом. Прикрытые жалюзи едва пропускали солнечный свет. Бумаги на столе отражали синевой, попав под слабое освещение монитора. Я перевела взгляд на стоящий в центре стул, затем на расположенное напротив кресло-кровать. Не зная, куда сесть я, нерешительно потоптавшись на месте, подошла к окну и, раздвинув жалюзи, выглянула на улицу. Вид из окна выходил во внутренний двор, заставленный машинами и мусорными баками. Ничего интересного. Оставив жалюзи в покое, я задумалась, продолжая стоять у окна.
„Так с чего же я начну? Скажу, что мы с сестрой были нежеланными детьми. Родители не только не скрывали своей нелюбви к дочерям, но и нежелание иметь детей вообще“.
Услышав скрип отворившейся двери, я оглянулась. Психолог вошла в кабинет и, пожав мне руку, пригласила занять место. Чувствуя неловкость, я присела на край огромного кресла.
– Смелее, – сказала она и, улыбнувшись, скрылась за компьютером.
Это была невысокая женщина лет пятидесяти пяти. Спрятав за ухом непослушную прядь светлых крашеных волос, она принялась быстро стучать пальцами по клавиатуре, то и дело, поправляя оправу больших очков на носу.
Поставив сумочку на пол, я улеглась на кресле, скрестив вытянутые ноги. Сопровождая взглядом стрелку наручных часов, я всё ещё обдумывала начало разговора, но как не старалась, никаких идей не приходило на ум.
Закончив с компьютером, психолог, улыбаясь, села напротив меня, разместив на бедрах блокнот.
– Вы неуверенны в себе? – спросила она, осмотрев моё расположение на кресле, – Расслабьтесь.
– Я впервые здесь, – ответила я, – и чувствую себя как не в своей тарелке.
– Ничего. С каждой следующей встречей вы освоитесь и станете чувствовать себя здесь лучше.
Я фальшиво улыбнулась.
– Что вас привело ко мне? – продолжила доктор.
– На протяжении многих лет мне приходится бороться с некой психологической травмой, а точнее, с её последствиями, – неуверенно начала я, украдкой поглядывая на психолога, – Это касается моих родителей. Я не могу их любить. Я совершенно ничего к ним не чувствую. Когда-то давно они обманули меня. Теперь я не доверяю не только им, но и родителям моих парней. Случись это единожды, я не обратила бы внимания. Но недавно закончились отношения с третьим парнем, и всё по той же самой причине – конфликт с родителями. Я так понимаю, проблема во мне. Воспринимая родителей как врагов, которые то и дело пытаются обмануть, я разрушаю отношения с парнями. Все мои подруги давно замужем, воспитывают детей, а мне скоро тридцать и ничего кроме семейных скандалов я не создала.
– Значит, никто из этих мужчин не любил вас всерьёз, – прервала доктор, – Вы считаете, стал бы человек, действительно любящий женщину, бросать её, если она не понравилась его маме?
Я пожала плечами.
