в рот всё, что попадалось на глаза, не играла со спичками. Единственным пакостным увлечением было развешивание объявлений. Нарисовав на листке бумаги каляку, я приклеивала его на стену или на ножку стола. Хотя сейчас задаюсь вопросом – откуда у ребёнка клей?
В целом же меня приучили вести себя так, чтобы никому не мешать и никого не беспокоить. „Тише, смотри, как дядя смотрит! – говорила мне мама, если я вдруг начинала громко разговаривать в общественном месте. „Не вертись! Иначе та тётя подумает, какая невоспитанная девочка!“
С самого раннего детства мне внушили важность чужого мнения, поставив чужие пересуды границей собственных нравов, которую не следовало пересекать. Многие годы я жила этим правилом, пока вдруг кардинально не изменилась моя жизнь. И только тогда, чувствуя себя запертой в клетке из предрассудков, мне впервые стало ясно, какими комплексами я обладаю.
Глава 2
Опершись локтем о жёсткий подлокотник и прижав тонкие пальцы к лицу, я, устремив взгляд в никуда, обкусывала щеку изнутри. Психолог что-то быстро записывала. Под резво танцующей авторучкой дрожал блокнот. Нависла тишина.
– А как у вас обстояли дела с подругами? – спросила она, закончив писать.
– У меня было мало подруг, – ответила я, – скорее даже, у меня их никогда и не было. Намного больше времени я проводила с двоюродными сёстрами, чем с другими девочками.
Из восемнадцати двоюродных сестёр более тесная дружба меня связывала с Верой и Кристиной. Возможно, к ним меня притягивало огромное количество игрушек и интересных книг, которыми они располагали. Наши матери покупали нам одинаковые книги, но кузины были настолько прилежными и аккуратными, что когда мои книги превращались в лохмотья, у девочек они по-прежнему находились в отличном состоянии. В гостиной комнате дома, в котором они жили, от пола до самого потолка были развешены полки, на которых красовались игрушки. На самом верху сидел огромный плюшевый медведь – мечта моего детства. Не раз я просила девочек, поиграть с ним, но они, зная моё обращение со своими собственными игрушками, побаивались доверить его мне. Не понимая опасений своих сестёр, я считала их жадными, часто обижаясь на них за это.
Из всех кукол, сидящих на полках, больше всех выделялись куклы Барби и Синди. Девочки так бережно с ними обращались, что хранили их в оригинальных ярких упаковках, в которых они и продавались. У меня никогда таких кукол не было. Я смотрела на них как зачарованная. О том, чтобы поиграть с такой куклой не могло быть и речи, но у девочек имелся для таких случаев запасной вариант. На время игры мне выделяли потрёпанную копию куклы Барби. Девочки сами получили её в таком виде от кого-то. Туфли этой куклы давно были утеряны, волосы отчасти выпали, и платье уже давно перестало привлекать внимание. Играть мне позволяли именно с ней. Но, глядя на кузин, играющих с импортными красивыми куколками, я быстро злилась, бросив свою лохматую пародию на Барби.
Играя у бабушки в саду среди высоких, крепких тополей,
