рваться на фронт, в самое пекло сражений.
В начале 1919 года Ефимова перевели в Москву, и он забрал с собой и своего адъютанта. Хотел устроить 15-летнего Голикова на курсы краскомов, чтобы уберечь от фронта. А вышло совсем наоборот. В августе учащихся курсов срочно погрузили в теплушки и отправили в Киев, на петлюровский фронт. В эти минуты самым счастливым человеком среди курсантов был Голиков – его мечта сбылась.
Свой первый бой командир взвода Аркадий Голиков принял утром 27 августа в тридцати километрах от Киева, близ станции Боярка. 6-я рота, в которой воевал Голиков, приняла на себя удар превосходящих сил петлюровцев. Бой был долгий и тяжелый. В том бою Голиков потерял своего друга – ротного Яшку Оксюза. Спустя неделю именно Голикова назначили на место погибшего. Однако через несколько дней вести в бой уже почти никого не придется – из 187 курсантов в живых останется лишь 18 человек. 6 декабря 1919 года смерть едва не доберется и до Голикова: в бою под Ельней его ранит в ногу и контузит взрывной волной от шрапнельного снаряда.
После поправки Голиков получает направление в Высшую стрелковую школу командного состава «Выстрел» в Москве. Закончив ее, он в феврале 1921 года получает назначение на должность командира 23-го запасного полка в Воронеже. Там участвует в боях с остатками антоновских банд, зарабатывает второе ранение. В феврале 22-го его направляют в Сибирь в должности командира второго боевого района по борьбе с бандитизмом. И это в 18 лет! В гороскопе Кота на год Собаки (1922) сказано следующее: «Этот год для Кота – год большой политики. Ему придется вылезти из своего логова и окунуться в политические баталии. И хотя он не любит перемен, но ему придется смириться».
2-й боевой район, которым командовал Голиков, включал в себя шесть нынешних районов Красноярского края. Особенно зараженным бандитизмом считался участок, расположенный к западу от села Форпост, где хозяйничала банда бывшего колчаковского урядника Ивана Соловьева. Тот был уроженцем этих мест, хорошо знал все лазейки в тайге, и поэтому поймать его никак не удавалось. Голиков дал слово изловить бандита, но у него это тоже не получалось. А Соловьев, как будто в насмешку, постоянно присылал ему издевательские записки, где называл своего преследователя «сопляком» и грозился прилюдно его выпороть (Соловьев был почти вдвое старше Голикова).
Поскольку слух про эти записки широко гулял среди хакасов, Голиков от стыда иной раз готов был сквозь землю провалиться. Чуть позже чувство стыда сменила злость, а потом и слепая ярость, когда отряд Голикова взял на вооружение политику массового террора. Поскольку часть местного населения с симпатией относилась к Соловьеву и поддерживала его, голиковцы стали применять в отношении мирного населения меры карательного воздействия: аресты, публичные расстрелы. По тем временам это было вполне типичное явление: гражданская война иначе и не могла вестись. И невинная кровь тогда лилась не ручьями, а реками: обе стороны безжалостно уничтожали
