названием. История словно замерла. А где улицы под названием «третья демократическая» или «тупик империалистический»? И почему, – он строго посмотрел на меня, – левые всегда говорят: «наше дело – правое»? В то время как их дело – левое? Они что – со следа сбивают?»
Затем он предложил дать название перекрёстку. Дело в том, что улица Ленина пересекала под прямым углом улицу Плеханова. Вот эту дорожную конфигурацию Иван и хотел назвать «краеугольником» – точкой соприкосновения и борьбы двух философских и политических тенденций. Добавил при этом, что, возможно именной этой борьбой и был обусловлен псевдоним, совершенно неверно связываемый с известным ленским расстрелом. Намного раньше этого печального события Плеханов именовал себя в газетных публикациях Волгиным и, возможно, этим надоумил пролетарского вождя ассоциировать себя с могучей сибирской рекой. Болтал он ещё довольно долго и не по существу. В общем, ушёл от ответа. И так – неоднократно.
Прошло несколько дней – тишина. В это время я имел возможность серьёзно покопаться в архиве и отобрал несколько интересных, на мой взгляд, дел. Сказать «интересных» мало. Я был удивлён крайне: не верилось, что в те далёкие времена нашлись люди, способные создать службу, хоть и маломощную, призванную раскручивать проблематику, совершенно не вписывающуюся в тот ритм и формат жизни. И был удивлён дважды, если не сказать поражён, по той причине, что даже не подозревал о фактах, вполне заслуживающих и обнародования, и обсуждения, и изучения, и понимания, и даже честного признания: они, эти факты, в некоторой части своей пока нами не понимаемы.
Тревожный звонок в конце концов состоялся. Но звонил не таинственный незнакомец Ивану, а Иван мне.
– Ерунда какая-то, в голове не укладывается, – сообщил мне мой приятель, – лодка, целый катер, утонула…
Я вообще-то привык к его манере вести разговор, но ни отрывочные воспоминания недавних бесед, ни попытка запустить фантазию не помогли: я ничего не понял. И только после наводящих вопросов и доходящих до грубости реплик кое-что уяснил. На любимом ивановом озере исчезла лодка, притом с пассажирами. Ушла и не пришла. Лодка-то полбеды, но вот люди. Там того озера-то… Естественно, я задался вопросом: а причём здесь Иван? Выяснилось, что среди исчезнувших пассажиров был хозяин дома, где Иван иногда оставлял машину. Они были немного дружны, частенько и не без взаимного интереса общались. Печальную эту новость он узнал от хозяйки, которую вдовой называть не спешил. Пропала – это ещё ничего не значит. Рыбаки могли загулять, пошутить, мало ли, что они ещё могли. Как бы то ни было, взволнован Иван был, если не чрезвычайно, то чрезмерно.
Я отметил про себя: Иван что-то не договаривает. Не мог трагический случай, притом окончательно не известно, что это за случай, настолько выбить его из колеи. Поэтому, когда мы, переговорив по телефону, встретились, я был решителен. Если ранее я проявлял немалую дипломатичность и великодушно ему прощал всякого рода недомолвки,
