Лука картинно прижал руку к груди. – Я ничем не лучше остальных.
– Вижу, – Вайтек склонил голову. – Но уже не могу понять и … принять. Это слишком далеко от действительности. Но каждый имеет право на свои иллюзии.
– А как ты потерял свои? – пора было брать реванш.
Внезапно вампир оказался прямо перед ним. Надменное лицо было перекошено от злости. Но Лука даже не пошевелился. Хотя такие выкрутасы его искренне раздражали. Чего они все стремятся его пугать? Да еще так по-детски. Еще бы «Бу» выкрикивали. Он собрался было поделиться своими соображениями на эту тему с Черным братом, но тот уже метнулся обратно на свой стул.
– Мои, как ты сказал, иллюзии, – начал он говорить, едва сдерживая гнев. – Сгорели на костре вместе с той, которую я любил больше жизни.
– Она, и правда, была ведьмой? – продолжал интересоваться рыцарь.
– Была, – казалось, сей факт вампира просто радовал. – Он губила души, вырезала сердца у детей, разрушала целые деревни.
Лука чуть не ляпнул, что у Вайтека явная склонность к сильным женщинам. Есть за чью юбку прятаться.
– Она губила жизни, – вместо этого повторил он. – А ты?
– А я любил ее, – голос вампира звучал крайне драматически. – Я видел все ее деяния, я стоял рядом. И если она захотела бы, я сам начал бы вырезать внутренности у тех деревенских дурачков.
– Понятно, – рыцарю стало откровенно противно и скучно. – А потом вас нашли. Ее сожгли на твоих глазах. Таково, как я понимаю, было наказание. Ну, еще, может быть, пару лет отлучения со строгим постом.
Вампир кивнул, угрюмо и подавлено.
Лука тяжело вздохнул, прикрыл глаза. Где-то в груди появилось знакомое неимоверно нежное ощущение теплоты. Оно начало разрастаться, растекаться по жилам и сосудам, оно превратилось в нестерпимо яркий свет, опаляющий душу, но не сжигающий ее, а согревающий, наделяющий чем-то, что Лука мог назвать всепоглощающей любовью. Он знал, что Вайтек видит это свечение в нем, в его глазах, видит, как свет просачивается наружу, обтекая всю фигуру рыцаря, окружая его волшебным ореолом.
– Я думал, что ритуал Отречения полон страданий, боли, стыда, – заговорил Лука. – Потому он и остается клеймом страшного проклятия на многие века. Но ведь это не так. Все это просто сказка. Ведь ты сам отрекся. По-тихому. Не перед судом Короля и Старших хранителей. А тогда, когда впервые ассистировал своей девке в ее опытах.
Вампир застыл на своем стуле, глядя будто сквозь рыцаря, куда-то вдаль.
– Ты отрекся, – продолжал Лука, сдерживая презрение. – Типа, по большой любви? Конечно, нет! Чисто из страха перед одиночеством. Перед собой. Потому что, приняв ее сторону, ты уже не знал, как раскаяться. И ты боялся раскаянья. А потому сбежал, заполз куда-то и вскрыл вены.
– Ты не смеешь так говорить со мной! – возмущение вампира не произвело на Луку не малейшего впечатления. – Что ты знаешь о любви?
– Только то, что она не должна разрушать, –
