присел на скамью и положил рядом варежки. Пыль на столе была потревожена. Отметины маленьких лап и тонких бороздок отчетливо виднелись около самой лампы и на краю стола у скамьи.
Мышь медленно выползла, аккуратно ступая лапками. Подобрала хвост и молниеносно забралась на скамью. Она не боялась человека и вела себя довольно уверено. Как хозяйка. Марианн отшатнулся сначала от темного шерстяного клубка, но потом усмотрел в нем мышь и успокоился. А та внимательно смотрела своими глазками, в которых острыми искорками гулял свет лампы, и угрожающе двинулась к варежкам. Марианну эта сцена показалась комичной. Ведь мышь была совсем маленькой.
Вдруг слабый тоненький голосок, словно скрип старых дверных петель, промолвил:
– Пол, между прочим, холодный! Подвинься и не раздави меня ненароком!
– Что? – От неожиданности Марианн чуть не упал со скамьи.
– Зима на улице, как можно было заметить. Ты же не думал, что я буду спать в обледенелой норе?
Марианн инстинктивно хотел схватить варежки, рука уже потянулась к ним, но подумал, что зверь может укусить, и отдернул руку. Мышь удобно устроилась на варежке и замерла. От такой наглости Марианн потерял дар речи. Он хотел что-то возразить, но удивлению тому, что мышь говорит, не была предела. Марианн смог только открыть рот.
– Ты никогда говорящих мышей не видел? – спросил слабый тихий тонкий голосок. «Она еще и мысли читает?»
Марианн с сомнением произнес куда-то в комнату:
– Ты говоришь?
И, к своему удивлению, услышал ответ тем же тонким голосом:
– Кто говорит? Что говорит?
– Ты можешь разговаривать? Ты же мышь! – высказал Марианн вслух свои мысли.
– Мышь, мышь! – с чувством сказала, несомненно, мышь. – Ни уважения, не любезности. Между прочим, у меня есть имя! Мигнис. И не припомню, чтобы меня мышью называли.
Мигнис сверлила гостя глазками-бусинами, перестала потирать нос лапами. Марианн сгорал от любопытства, с открытым ртом смотрел на мышь, немного склонившись и сгорбившись, силясь разглядеть ее лучше, но держался на расстоянии от необычного грызуна.
«Вдруг все-таки укусит? Уж не мерещится мне все это?»
– А что тебя удивляет?
– Нет, ничего… – соврал Марианн.
– А как тебя зовут? – спросила мышь.
– М-марианн, – ответил юноша, а сам думал, действительно все это происходит с ним или снится? «Может, я сплю?»
– Мимарианн, – повторила тихо мышь себе под нос. Наверное, чтобы запомнить.
– Марианн! – уже более уверенно произнес он. – Не «ми», а «ма».
Мигнис не обратила внимания на замечания и пропищала:
– Двинь лампу на край стола. Теплее будет.
Марианн повиновался, хотя сомневался, что от этого станет теплее. Казалось, что мышь дуется на него.
Он
