Город, – с трепетом проговорил он и разрыдался от счастья.
И понял он умом Россию
Я за Фому, а он за Ерему.
Экипажи, один эпатажней другого, грациозно стягивались к родовому имению потомственного дворянина, градоначальника уездного города N, действительного статского советника князя Захара Ивановича Строшинского, который, по обыкновению своему, давал званый прием для дражайших гостей каждую третью пятницу месяца. Приказчик Митрофан встречал прибывающих у порога, раскланивался и обходительно проваживал в прихожую, откуда дорогие гости перемещались в залу, а уж там каждого приветствовал сам князь, будучи в окружении красавицы-жены и двух дочек, совершеннолетних ангелов, готовых и, признаться честно, страждущих упорхнуть из отчего гнезда, как только появится достойная партия. Действительный статский советник Строшинский – мужчина в летах, солидного виду, облаченный в безупречный мундир с двухзвездными петлицами, который ему, к слову, давеча перекроили ввиду набранных за последний месяц десяти, а быть может, даже и двенадцати, фунтов, с пышными вьющимися бакенбардами, блестящей лысиной и золотым пенсне в правом глазу, весьма комфортно помещавшемся на пухлой розовой щеке все больше для антуражу нежели ввиду практической необходимости.
– Его превосходительство, генерал-майор Шелухин Петр Андреевич с супругой! – громогласно отрапортовал лакей, распахивая двери в залу.
В проходе образовались две фигуры – престарелый седовласый мужчина прекрасной выправки, худощавого телосложения, с пышными аккуратно расчесанными усами, одетый по военной форме, и женщина в летах, в пастельном кружевном платье. Генерал-майор учтиво кивнул присутствующим и первым делом, естественно, направился к хозяину дома, дабы выразить князю свое почтение и справиться о делах насущных. Строшинский и Шелухин довольно вяло пожали руки и даже слегка обнялись, почти что по-приятельски, однако в глазах обоих уже с трудом угадывалось то самое почтение и все больше вырисовывалось какое-то негативное чувство друг другу, возможно даже презрительного толку. Говорить же было и вовсе практически не о чем, кроме как о погоде, да о последних политических тенденциях, впрочем, и действительный статский советник, и генерал-майор всячески старались проявить какое-то подобие взаимного интереса, хотя это и получалось едва-едва. До пенсии Шелухину оставалось не более сорока дней, и сам генерал прекрасно понимал, что гулять осталось недолго, поэтому он хватался, так сказать, за каждую возможность покутить вдоволь, как за спасительную соломинку, не представляя, как будет без всего этого жить дальше. Князь Строшинский же интерес к генералу утратил вовсе еще той осенью, когда узнал, что на должность Шелухина присылают совершенно молодого, однако способного полковника из Петербурга – сына Тамбовского головы, при всем при этом, оставаясь все-таки человеком великосветским, градоначальник никак не мог позволить себе обходиться с Петром Андреевичем как с отставным.
