я тебе покажу, когда мы сядем отдыхать, есть названия и описания тех мест и стран, где мы будем проходить. Люди, побывавшие или жившие в этих местах, написали в книге то, что они видели и знали о них. Поэтому мне стоит только открыть книгу и прочесть её, чтобы всё узнать.
Я могу представить себе эти места так же хорошо, как если бы видел их собственными глазами.
Я рос дикарем, и слова Виталиса были для меня настоящим откровением. Хотя я и посещал школу, но моё учение продолжалось всего один месяц. За этот месяц я ни разу не держал в руках книги, меня ничему не учили: ни читать, ни писать.
То, что я говорю, может показаться невероятным. Однако в то время, о котором я рассказываю, во многих деревнях Франции вовсе не было школ. А там, где они имелись, нередко встречались учителя, которые по той или иной причине ничему не учили детей. Они только присматривали за ними, считая это своей главной обязанностью. Так происходило и в нашей деревенской школе. Знал ли наш учитель сам что-нибудь? Вероятно, знал, я не хочу обвинять его в невежестве. Только за время моего пребывания в школе он не дал ни мне, ни моим товарищам ни одного урока. По профессии он был сапожник. С утра до вечера он изготовлял деревянные башмаки и работал так усердно, что вокруг него грудами лежали стружки букового и орехового деревьев. Мы разговаривали только о погоде и о наших домашних делах. О чтении или арифметике не было и помину. Обучать нас этим предметам он поручил своей дочери-портнихе. Та поступала точно так же, как её отец. В то время как тот усердно работал рубанком, она не менее усердно работала иглой.
Нас, учеников, было двенадцать человек, за каждого из нас платили по 50 сантимов[6], что составляло в месяц шесть франков. Прожить на эти гроши двоим было невозможно. То, чего не могла дать школа, приходилось возмещать шитьём платьев и изготовлением сабо. Неудивительно, что я ничему не научился в школе, даже не знал букв.
– В книге, которую я тебе покажу, когда мы сядем отдыхать, есть названия и описания тех мест и стран, где мы будем проходить.
– А очень трудно выучиться читать? – спросил я у Виталиса после долгого размышления.
– Для того, у кого нет способностей и желания учиться, конечно, трудно. А ты понятлив?
– Не знаю, но думаю, что, если вы станете меня учить, я буду учиться с охотой.
– Посмотрим! У нас много времени впереди.
«Много времени!» А почему не начать сейчас же? Мне казалось, что стоит только открыть книгу – и уже можно прочесть, что в ней написано.
На следующий день, во время пути, Виталис наклонился и поднял лежавший на дороге запыленный кусок доски.
– Вот книга, по которой ты будешь учиться читать, – объявил он мне.
Эта доска – книга? Я взглянул на него, думая, что он шутит. Но Виталис, по-видимому, говорил совершенно серьёзно, и я внимательно посмотрел на его находку. Это действительно была доска, обыкновенная гладкая доска из букового дерева длиной с человеческую руку, шириной в две ладони. На ней не было ничего: ни надписи, ни рисунка.
– Вы смеётесь надо мною?
– Ничуть, мой мальчик. Насмехаться
Сантим – мелкая французская монета, сотая доля франка.
