style="font-size:15px;"> Короли или Акулы, направо или налево, пять или шесть. Видимо, я был Хулио, мексиканский гангстер с Ист-Сайда. Мне пока не было ясно, хорошо это или плохо.
Двое других парней стали обыскивать мою сумку. Они вытащили распечатанные анкеты, ручку и бумагу, несколько учебников по социологии, мои ключи. Еще кто-то обыскал мои карманы. Парень в шапке, которая ему была велика, забравший мой планшет, поглядел на бумаги и отдал все обратно. Он сказал мне задать вопрос.
К тому времени я уже весь вспотел, несмотря на холод. Я наклонился назад, чтобы на анкету попало немного света. Первый вопрос я адаптировал из нескольких похожих анкет; это был один из серии вопросов, нацеленных на восприятие себя у молодежи.
«Каково вам быть черным и бедным? – прочитал я. Потом я прочитал варианты ответа: «Очень плохо, относительно плохо, не плохо и не хорошо, относительно хорошо, очень хорошо».
Парень в великоватой кепке засмеялся, из-за чего другие тоже начали хихикать.
«Иди в жопу, – сказал он. – Ты что, шутишь?»
Он отвернулся и пробормотал что-то, из-за чего все остальные начали истерически смеяться. Они снова начали спорить о том, кто я такой. Они так быстро говорили, что мне было трудно уловить, о чем разговор. Кажется, они были так же озадачены, как и я. У меня не было оружия, татуировок, никаких отличительных знаков других банд – моя кепка не была повернута влево или вправо, например, я не был в синем или красном, у меня нигде не было пяти- или шестиконечной звезды.
Двое из них начали спорить о моей судьбе.
– Если он сюда пришел и не вернется, – сказал один из них, – ты же знаешь, что они пойдут его искать.
– Да, и первый выстрел будет мой, – сказал один из них. – В прошлый раз меня поставили следить за хатой. В жопу это. В этот раз я буду в машине. На этот раз я подстрелю пару ниггеров.
– Эти мексиканцы ничего не боятся. Они друг друга в тюрьме убивают вообще ни за что. Лучше уж оставь это мне, пацан. Ты даже по-мексикански не говоришь.
– Бро, да я их видел в тюрьме. Я пару дней назад троих убил вообще.
По мере того как их истории становились все более преувеличенными, усиливались и оскорбления.
– Да, но твоя маманя говорила по-мексикански, когда я с ней провел ночь.
– Ниггер, твой папаша был мексиканец.
Я присел на холодную бетонную ступеньку. Мне было трудно уловить, о чем они вообще говорили. Часть из них, кажется, думали, что я был шпионом из мексиканской банды, который пришел на разведку перед тем, как обстрелять их из машины. Из того, что я понял, некоторые черные банды союзничали с некоторыми мексиканскими бандами, но в других случаях черные и мексиканские банды враждовали.
Они перестали говорить, когда на лестнице появилось несколько человек. Впереди стоял крупный мужчина, крепкого телосложения, но с юношеским лицом. Он, кажется, был моего возраста, может, на пару лет постарше, и от него исходило спокойствие. У него во рту была зубочистка
