дымовая завеса рассеялась, от машин, объятых языками пламени, еще продолжали тянуться вверх черные нити, а с неба с грохотом приземлялись пылающие искореженные детали. Хади стоял на площади и наблюдал. Подоспевшая вскоре полиция оцепила место. Мертвые лежали на асфальте кучей, словно легли спать, обняв друг друга. Раненые стонали. Казалось, все они были вымазаны черной и красной краской.
Хади утверждал, что когда он добрался до места, то остановился у торгового ряда со стройматериалами и хозтоварами и оторопел от увиденного. Он прикурил, будто его сигаретой можно было перебить этот чудовищный запах…
Рассказчику, похоже, нравилось выставлять самого себя этаким суровым мужчиной, и он предвкушал, вглядываясь в лица слушателей, какое впечатление произведет…
«Скорые» забрали раненых и увезли убитых. Затем примчались пожарные и начали тушить тлевшие автомобили, позже эвакуатор оттащил их в неизвестном направлении, а улицу продолжали поливать из шлангов, чтобы стереть разводы копоти и лужи крови. Хади следил за их действиями очень внимательно. Он что-то высматривал среди всего этого хаоса и разгрома. Когда он нашел, что искал, то отбросил окурок в сторону на тротуар и поспешил поднять находку, пока ее не унесло мощной струей по желобу водостока. Он завернул подобранное в полотняный мешочек, сунул его под мышку и пошел прочь.
Хади был дома раньше, чем начался дождь. Быстрыми шагами он пересек казавшийся заброшенным двор, плотно прикрыл за собой дверь комнаты и положил сверток на кровать. Он не мог отдышаться – грудь вздымалась, нос шумно сопел. Осмотрев мешочек, Хади протянул было к нему руку, но передумал. Немного повременил, вслушиваясь в шум дождя, который сначала, словно боясь чего-то, капал редко, потом застрочил чаще и буквально через минуту превратился в настоящий ливень, смывающий потоками грязь со дворов и улиц и уничтожающий следы ужасного события, произошедшего сегодня днем на площади.
Хади вернулся домой, хотя домом это вряд ли можно было назвать. Лучше всех о том, что представлял собой его дом, знал Азиз аль-Мысри. До того как расстаться с вольной жизнью и обзавестись семьей, он частенько до поздней ночи выпивал с Хади за единственным в его жилище столом. Время от времени Азиз заставал у него дома одну-двух проституток с Пятой улицы, и тогда их вечер становился вовсе чудесным. На удовольствия Хади денег не жалел и спускал все без счета.
Это не было домом в полном смысле слова. Точнее, здесь было просто нельзя жить: практически все негодное – развалено и поломано. Войти можно лишь в одну комнату с растрескавшимся потолком, которую Хади Барышник со своим партнером Нахемом Абдеки три года назад превратили в нечто вроде кабинета.
И Хади Барышника, и Нахема Абдеки в квартале знали давно. Они ездили по району на телеге, запряженной лошадью, и скупали старые вещи, закопченные кастрюли и вышедшие из строя электрические лампы. Завершая круг с утра по кварталам
