в отличие от матери, боится ружейной стрельбы. Поэтому из пушки, стоящей у ворот не стреляли уже два года.
Гл. 4. Поединок
– Ин изволь, и стань же в позитуру.
Посмотришь, проколю как я твою фигуру!
Гринев скоро сдружился с семейством коменданта. «Муж и жена были люди самые почтенные. Иван Кузмич, вышедший в офицеры из солдатских детей, был человек необразованный и простой, но самый честный и добрый. Жена его им управляла, что согласовалось с его беспечностию. Василиса Егоровна и на дела службы смотрела, как на свои хозяйские, и управляла крепостию так точно, как и своим домком. Марья Ивановна скоро перестала со мною дичиться. Мы познакомились. Я в ней нашел благоразумную, и чувствительную девушку. Незаметным образом я привязался к доброму семейству, даже к Ивану Игнатьичу, кривому гарнизонному поручику, о котором Швабрин выдумал, будто бы он был в непозволительной связи с Василисой Егоровной, что не имело и тени правдоподобия: но Швабрин о том не беспокоился».
Гринева производят в офицеры. Служба его не обременяет: ни смотров, ни учений, ни караулов здесь не проводилось. У Швабрина было несколько французских книг. От нечего делать Гринев начинает читать, в нем просыпается интерес к литературе. Он даже пробует писать сам. Гринев много общается со Швабриным, но тот ему нравится все меньше: «Всегдашние шутки его насчет семьи коменданта мне очень не нравились, особенно колкие замечания о Марье Ивановне». Однажды Гринев приходит к Швабрину и, ища благосклонного слушателя, читает сочиненную им песенку:
Мысль любовну истребляя,
Тщусь прекрасную забыть,
И ах, Машу избегая,
Мыслю вольность получить!
Но глаза, что мя пленили,
Всеминутно предо мной;
Они дух во мне смутили,
Сокрушили мой покой.
Ты, узнав мои напасти,
Сжалься, Маша, надо мной;
Зря меня в сей лютой части,
И что я пленен тобой.
Обычно снисходительный, Швабрин резко их критикует, принимается издевательски разбирать каждую строку. Затем советует Гриневу: «Ежели хочешь, чтоб Маша Миронова ходила к тебе в сумерки, то вместо нежных стишков подари ей пару серег». Затем добавляет, что знает это по личному опыту. Гринев называет его лжецом, Швабрин требует сатисфакции.
В секунданты Гринев пытается пригласить Ивана Игнатьича (старика-инвалида). Тот возражает:
«Помилуйте, Петр Андреич! Что это вы затеяли! Вы с Алексеем Иванычем побранились? Велика беда! Брань на вороту не виснет. Он вас побранил, а вы его выругайте; он вас в рыло, а вы его в ухо, в другое, в третье – и разойдитесь; а мы вас уж помирим. А то: доброе ли дело заколоть своего ближнего, смею спросить? И добро б уж закололи вы его: бог с ним, с Алексеем Иванычем; я и сам до него не охотник. Ну, а если он вас просверлит? На что это будет похоже? Кто будет в дураках, смею спросить?»
Гринев
