ему колена трубные составить и вывести, чтоб не дымило». Бригадир знает о том, что за такое самоуправство с толем им грозит карцер, а то и новый срок, и всем объявляет, что окно уже было закрыто до прихода сто четвертой.
Бригада работает очень слаженно, потому что «не каждый за себя». Ответственность у зэков коллективная, поэтому, чтобы не подводить товарищей, каждый старается выполнить свой участок работы не халтуря. «Кажется, чего бы зэку десять лет в лагере горбить? Не хочу, мол, да и только. Волочи день до вечера, а ночь наша. Да не выйдет. На то придумана – бригада. Да не такая бригада, как на воле, где Ивану Иванычу отдельно зарплата и Петру Петровичу отдельно зарплата. В лагере бригада – это такое устройство, чтоб не начальство зэков понукало, а зэки друг друга. Тут так: или всем дополнительное, или все подыхайте. Ты не работаешь, гад, а я из-за тебя голодным сидеть буду? Нет, вкалывай, падло!» Бригадир отправляется «закрывать процентовку», за него остается помощник – молодой, веселый украинец Павло. Кавторанг с Фетюковым песок для раствора носят и на большую железную плиту высыпают, чтобы песок отмерзал и калился. «Чтобы носилки носить – ума не надо. Вот и ставит бригадир на ту работу бывших начальников. Фетюков, кесь, в какой-то конторе большим начальником был. На машине ездил… Фетюков к печке пристроился и сует же, дурак, валенки к самому огню. Кавторанг его за шиворот поднял и к носилкам пихает: «Иди песок носить, фитиль!» Кавторанг – он и на лагерную работу как на морскую службу смотрит, сказано делать – значит, делай!»
За работой время проходит быстро, вот уже и полдень. До обеда времени остается мало, поэтому раствор замешивать не начинают (за время перерыва замерзнет), и вся бригада собирается у печки скоротать оставшиеся минуты. Разговор заходит о Шухове, сколько ему еще срока осталось, и Иван Денисович вспоминает, как он сел: «Считается по делу, что Шухов за измену родине сел. И показания он дал, что таки да, он сдался в плен, желая изменить родине, а вернулся из плена, потому что выполнял задание немецкой разведки. Какое ж задание – ни Шухов сам не мог придумать, ни следователь. Так и оставили просто – задание. В контрразведке били Шухова много. И расчет был у Шухова простой: не подпишешь – бушлат деревянный, подпишешь – хоть поживешь еще малость. Подписал.
А было вот как: в феврале сорок второго года на Северо-Западном окружили их армию всю, и с самолетов им ничего жрать не бросали, а и самолетов тех не было. Дошли до того, что строгали копыта с лошадей околевших, размачивали ту роговицу в воде и ели. И стрелять было нечем. И так их помалу немцы ловили и брали. И вот в группе такой одной Шухов в плену побыл пару дней, там же, в лесах, – и убежали они впятером. И еще по лесам, по болотам покрались – чудом к своим попали. Только двоих автоматчик свой на месте уложил, третий от ран умер, – двое их и дошло. Были б умней – сказали, что по лесам бродили, и ничего б им. А они открылись: мол, из плена немецкого. Из плена?? Мать вашу так! Фашистские агенты! И за решетку».
Бригада
