каблуках.
– Папа кипяток пролил, – донес Мотька. – Руку обжег. А я виноват, типа под руку лез. А я не виноват, я к мобилке бежал!
– Зачем, – произнес Сашка, – класть трубку на кухне, возле электрочайника, в самом идиотском месте, которое только можно придумать…
«Нино, ты – ведьма», – подумала Надя и осмотрела придирчиво обе руки несчастного мужа.
– Где?
– Вот, – Сашка дрожащим пальцем показывал на маленькое розовое пятно. – Не видно? А болит – капец просто.
– Пантенол, – сказала Надя и пошла к аптечке. – Пантенол! Сколько раз вам говорить, где что лежит и зачем.
– Пантенол – в жопе кол, – сообщил Сашка, получив первую медицинскую помощь, и уткнулся в компьютер.
Мотька засопел носом.
– А мне не разрешаете говорить слово «жопа». А сами…
«Петчворк, – ни к селу ни к городу уныло подумала Надя. – Мне только петчворка не хватало…»
– А мне сегодня снова Данка звонила, – сказала Надя в мужнину русую макушку. – Плачет.
– Чего плачет? – немедленно отозвался любопытный Мотька из-за своего ноутбука.
– От нее ушел муж.
– Почему? – Мотька, азартно закусив губу, стучал по клавишам.
– Объелся груш… – объяснил Сашка своему монитору.
Надя покачала головой и ушла на кухню.
Однокурсница Данка, Богдана, Бодя или Мася (для узкого круга) жила во Львове. На последнем курсе вышла замуж за львовянина Артема, красавца и бас-гитариста. По степени близости Дана была Наде даже роднее Нино, поскольку стаж дружбы солиднее. На университетском выпускном, после второй бутылки шампанского, она шептала Наде в ухо «Как он делает это! Оооо!» Под «это» попадало все, что касается юных телесных радостей, и, наверное, что-то еще, но Надя забыла, что именно. И вот теперь Артем, уже не длинноволосый гитарист, а крупный чиновник львовской горадминистрации, ушел от Даны. Без объявления войны.
И с тех пор, вот уже полтора месяца, она звонит Наде каждый день. И плачет, и почти ничего не может сказать. И с каждым днем голос ее становится все глуше, будто Дана отдаляется от нее на фотонном звездолете, отчего слабеет и рвется сигнал связи.
– Я съезжу к ней, – сказала Надя себе со всей решимостью. – Вот прямо на следующей неделе.
Прямо на следующей неделе, конечно, не получилось, и через две не получилось – только через месяц отменилась серия выездных интервью и образовалось прекрасное «окно» в целых четыре дня.
– Да езжай ты поездом, – в который раз говорил Сашка, – что это за поездофобия? Лети самолетом. У тебя сцепление барахлит, нет чтобы давно…
– Сам бы давно. – Надежда складывала в сумку джинсы, джемпер и любимое серое льняное платьишко. – Плащ брать? – спросила она в пространство.
– Брать, – буркнул Сашка – Виски брать. Корвалол брать. Будешь свою истеричку отпаивать.
Надежда
