тебе со мной пить в одиночку?Что ж никто из друзей денег на бочку
Не положит – не придёт?.. Эх, печаль-скука!
Круговая тщета, нищая порука!
Много ль жаловаться мне, душа моя? Вот я
Лежу в гриппе на сей раз, выхаркав лохмотья
Горла певчего в платок, сердце песня ломит…
Если к Богу отлетишь, кто мя похоронит?
Повремени, о душа! Заведу собаку…
А то и бабу заведу… Люблю тварь всяку.
А ещё, и эта мысль страшнее могилы,
Мать-старуха жива… Хватит ли ей силы
Схоронить меня, когда, душа, к Богу в руки
Попадёшь, не дотерпев распятия муки…
Гордость твоя, христианин, дух мой полунищий,
Не гордыня – горечь всех, живых твоей пищей.
А посему будь честна, душа моя, пой же
И на кресте, пусть одна, зато боли больше.
1970
«Тьма, хоть выколи глаз. Живём…»
Тьма, хоть выколи глаз. Живём
В безвременье, я хотел сказать,
Да часы стучат, сам сижу живьём
За столом под лампою, где лизать
Спину свою полюбил кот,
Чихает бабушка, поёт комод,
Картонная музыка «Паяца» орёт
За стеной. Карузо ещё любим.
Кот жестикулирует под лампой, как мим…
Значит, время ещё идёт.
Безвременье, однако. Да, да! Оно.
Тьма, хоть выколи глаз. Окно
Занавесишь, и всё равно
Слышен ползучий ледник страны.
Так танки слышались до войны.
Уж лампочку помощней ввернёшь,
Да темень тьмущая, хоть выколи глаз.
Или ослеп я? да нет! Как раз
Мерещится что-то. Не разберёшь,
И окажется – тьма на нет
Сошла, и Времени силуэт
Похож на круги годовых колец
Внутри ствола. Но пока ствол
Растёт, наше знание – произвол
Догадки. И это – тьма, конец.
Время идёт, как идёт дождь.
Смею заметить, народу вождь
Не к лицу, когда посреди дождя
На шаг не различишь Вождя.
1970
В лабиринте
И. Бродскому
Отчаянье не чает, но чадит,
Равно как пламя свечки в лабиринте,
Где звук шагов ни мрака не щадит,
Ни освещённой беззащитной нити.
Само ли по себе – ориентир,
Себе ли самому – огонь и светоч,
Но если у зенита есть надир,
То у него не чаянье, но вечность.
Так трепетен светильник твой, Тезей,
Что разумом его назвать опасно:
Того гляди, погаснет и тесней
Сойдётся мрак… Надеяться? – Ужасно.
Да где ты, нить!.. Тянуть – не значит жить,
Скорее, помнить злое протяженье
И тяжесть этой памяти, и жуть,
И в ней всё той же нити напряжение…
Отчаянье… Оно зовётся так.
И это – путь от чаянья к нему же.
И если жить – надеяться, то как
Зовётся жуть, какая ждёт снаружи?
1972
