такие же волосы были, а не мои, жидкие и цвета детской неожиданности. И глаза тоже его хочу.
– А Васька что?
Действительно, густота Маринкиных волос оттенка застоявшегося прудика, как и блеклая красота ее в общем оставляет желать лучшего. Я бы сказала, что, когда Маринка не помыла голову и не навертела кандибобер на макушке, да еще и когда широко улыбается, однозначно напоминает чудище. Только не опасное, а такое жалкое, общипанное чудище. Замученное лягушками-соседками.
– А Васька взял и нарезался вдрысь назло мне! – продолжала Маринка. – Представляешь, все попытки лечить его болячку опять насмарку!
– А что мешает найти того, кто сделает тебе ребенка без скандалов и просьб жить нормальной семейной жизнью, без помощи зала в виде друзей и водки?
– Таких, как мой Васенька, не сыскать и днем с огнем, Полин. – снова заладила Маринка свою песню ни о чем.
То есть, о ее, ничего не представляющем муженьке-ленивце, который только и умеет, что приседать на уши, врать, осыпать комплиментами, трахать и требовать жрать. Умений-то много, горазд Васек, только вот по делу ничего не может. Было б Маринке семнадцать, ее утверждения о его уникальности и незаменимости не звучали бы так смешно и глупо.
Но, в без пяти минут тридцать, это звучит, мягко сказать, неадекватно. Особенно для той барышни, которая, как плачется, давно мечтает о семье, о детях, а не жить с мужиком, от которого пользы в разы меньше, чем от самого гадкохарактерного и мстительного кота.
– Ничего ты не понимаешь в мужчинах и страсти, дорогая моя. Ты прям рассуждаешь, как старуха, Полина! А Васька такой ненасытный, пристает каждый день, а то и по нескольку раз… – я скривилась, и Маринка это заметила. – Да, правду говорю! Он все время хочет меня, только представь себе, какая у него ко мне любовь!
– Ай, не продолжай эту свою историю про кроватную идиллию двух кроликов. Он же болен, потому и не контролирует своих желаний, насколько помнится…
Ну, чего скрывать, ее муж имеет какие-то проблемы с гормонами, какие конкретно – не знаю и знать не хочу. Никогда не вдавалась в эти подробности про великий и ужасный тестостерон, буквально капающий из ушей бедного Васи-бездельника, которому просто некуда тратить энергию, кроме как Маринку на лопатки класть. Конечно, Маринка при мне много раз называла причины его нездоровья, но, когда она акцентировала пристальное внимание именно на освещении этой проблемы, я мысленно затыкала уши и думала о чем-нибудь другом. Ну честно, мне крайне неприятно слушать о мужских яйцах. Тем более, чужих, которые ко мне не имеют никакого отношения. Эти разговоры, кроме тошнотных подкатов к горлу, ничего не вызывают.
Однажды я даже сказала Маринке об этом, а она мне слезливо: «Я тебе о своей жизни рассказываю, а ты говоришь, что тебе неприятно это слушать!»
Мол, как я, такая-сякая, могу думать подобное и еще вслух осмеливаться воспроизводить…
Ну и после куча оскорблений последовала уже в мой адрес.
