ты, – спрашиваю, – столько пропадал?» – «А там, – говорит, – был, где меня теперь нет…» – Марья Патрикеева, так звали девушку, сладко зевнула. – Двенадцатый час, – проговорила она, и обе женщины разошлись, несмотря на то, что Федосову рассказ, понятно, заинтересовал.
На следующее утро Патрикеева пошла на поденную работу, а Федосова ко мне.
Вечером, в девять часов, обе женщины опять сошлись, но разговор у них не клеился.
– Что ты, Маша, сегодня скучная такая? О солдате своем, что ли, взгрустнула? – начала разговор Федосова.
– Пожалуй, что ты и угадала. Яша-то мой опять за старые дела принялся…
– Ну, об этом кручиниться нечего. Было бы дело-то прибыльное, а он видишь, какие тебе полусапожки в презент принес.
– Так-то оно так, а все опасливо. Я ему и сказала, как он мне недавно часы с цепочкой дал. Яша, говорю ему, опять ты за темные дела взялся, смотри, не миновать тебе Сибири!
– Ну, а он-то что на это сказал?
– Молчи, говорит, дура. И в Сибири люди живут.
– Молодец!.. Храбрый, значит!.. А знаешь, Маша, ты часы бы продала. У меня есть один знакомый на рынке, который тебе хорошую цену за них даст, – сказала Федосова, желая узнать, где находятся эти часы.
– Ах ты, Господи! Жаль, что я не знала этого раньше. Побоялась идти с ними на толкучий да и заложила их тут поблизости, у жида.
– А, это на Горсткиной улице. Закладывала и я там. Жид этот, прости Господи, что антихрист – за рубль гривенник дает, – добавила агентша.
– Верно, верно, на Горсткиной, туда и снесла! – со вздохом проговорила Маша.
– Хоть бы одним глазком взглянуть мне на дружка-то твоего; страсть это как я обожаю военных людей. У меня самой – военный, – с одушевлением произнесла новая «подруга».
– На этой неделе обещался побывать. Жди, говорит, около ночи.
Все эти сведения были переданы мне, и я, не сомневаясь, что напал на настоящий след, велел строго следить за домом де Роберти, а сам каждый вечер поджидал прихода Григорьева.
Но время шло, а тот все не являлся. Маша сильно тревожилась и несколько раз высказывала Федосовой свои подозрения, не попал ли ее Яша в полицию.
Прошла неделя. На восьмой день я, взяв с собой городового, отправился на свой пост. По дороге, около дома де Роберти, мы нагнали человека в пиджаке. При взгляде на него вполуоборот я вздрогнул… Рост, белое лицо с маленькими темными усиками, большие наглые глаза и родимое пятно на щеке… Положительно, подумал я, это он!
– Это ты, Соловьев? – окликнул я его.
– Да, я, – послышался ответ, и мужчина, повернувшись, очутился со мной лицом к лицу.
Я бросился на него, схватил его за руку, которую он уже опустил за пазуху, где оказался хорошо отточенный нож.
Городовой ударом в бок сбил Григорьева с ног. Подбежали дворники, и общими усилиями удалось крепко скрутить его руки веревкой.
На следующий день после этого ареста были найдены и вещи,
