мечом с разворота, пытаясь предугадать действия противника. Пусто. Клинок распорол лишь воздух. Но она же была уверена, что к ней кто-то подкрадывается. Она буквально кожей чувствовала постороннее присутствие. Что же это?
Вокруг всё вроде бы вновь было тихо. Тени нигде не наблюдалось. Словно намеренно дразня её, она опять убралась восвояси. Что ж, туда ей и дорога. Атаковать пока не решаешься? Ничего, когда надумаешь, я буду готова!
Девушка постояла на месте ещё с минуту – чисто на всякий случай. Но убедившись, что кроме неё здесь больше никого нет, решила опустить меч в ножны и идти дальше. И только теперь она обнаружила, что вторая катана, до этого висящая у неё на поясе, исчезла. Так вот значит что! Неведомый противник не пытался напасть. Он просто хотел завладеть её оружием. И, кажется, это ему удалось.
Дикий крик, донёсшийся откуда-то со стороны храма, заставил мысли окончательно проясниться.
– Хейдо! – промолвила девушка и со всех ног устремилась на помощь своему дяде, смерти которого ещё минуту назад сама же желала.
Сатана преодолела всё отделявшее её от храма расстояние за какие-то доли секунды. Но даже теперь, невзирая на такую стремительность, она прекрасно понимала, что ей уже не успеть.
Двери храма были слегка приоткрыты. Через щёлку пробивалось неяркое свечение. Однако никаких звуков оттуда не доносилось. Девушка легонько толкнула одну из створок, уже догадываясь, что ждёт её внутри.
Наполовину прогоревшие свечи теперь освещали помещение ещё тусклее, чем прежде. Храм изнутри был всё тот же, что и несколько минут назад. За одним лишь большим исключением: на холодном каменном полу, истоптанном за долгие годы многими сотнями людских ног, лежал человек.
Глаза его были широко раскрыты, устремив свой взор куда-то вверх. Левая рука, положенная на грудь, всё ещё шевелилась в бесполезной попытке сжать в кулак сдавившую лёгкие одежду. Вокруг же была кровь. Неестественно тёмная при местном освещении, она создавала впечатление огромной дыры в полу, над которой и зависло тело.
– Дядюшка Хейдо! – девушка в мгновение ока оказалась рядом с верховным адептом, вместе с тем ясно понимая, что сделать она уже ничего не может. Рана в груди, оставленная мечом, была смертельной. Рана, оставленная её мечом. Он лежал тут же, по рукоять измазанный бурым.
– Сати, прости, – Хейдо Борн каким-то образом нашёл в себе силы протянуть ей руку, в которой был зажат небольшой клочок бумаги. Девушка не задумываясь сунула обрывок в карман и вновь склонилась над лежавшим человеком.
– Дядюшка, нет… пожалуйста…
Впервые за долгие годы её щёки ощутили вкус слёз. Слёз не боли физической, от которой можно спастись, прикрывшись мечом или же каким-то заклятьем. Слёз боли душевной, которая всегда была остра и невосполнима. Остра, как её собственный меч…
Хейдо Борн больше не двигался. Он
