решил наплевать?
Я опустил голову. Возражать было нечего.
– Как ты мог-то! Плевать хотел на епитимью? На клятву Богу?
Он скомкал какой-то лист на столе и бросил мне в лицо. Такого ещё не было.
– Батюшка, – пробормотал я, не смея поднять глаза, – я люблю её.
Повисло молчание. Что сейчас будет, – думал я, – он бросит в меня стул?
Но он вдруг сказал, более спокойным тоном:
– Бумагу-то посмотри!
Я поднял скомканный лист и развернул. Там была информация о моем повышении. «Назначить Ивана Сергеевича Шмелева Хозяином Москвы». И подпись самого Святейшего.
– В смысле, мэром? – замерев от восторга, спросил я.
– В смысле Хозяином, – буркнул он. – Мэры все на Западе.
– Спасибо! Спасибо! – воскликнул я.
– Да уж пожалуйста! Видишь, какой я подарок тебе приготовил. А ты мне? Спасибо тебе, Иван Сергеевич! Услужил! Подложил, так сказать, дохлую собаку в карман!
Откуда он берёт эти дурацкие выражения? – подумал я, но промолчал.
– Любишь её, говоришь? – спросил он.
– Люблю.
– Ну что же. Ладно. Освобождаю я тебя от епитимьи. Трахайтесь на здоровье.
– Спасибо! Спасибо! – снова закричал я.
– Но только чтобы это…
– Что?
– Без содомии.
***
В новостях на Яндексе молния: «Анальный секс приравнивается к гомосексуализму». Прохожу по ссылке, читаю: «После бурных прений закон был принят в третьем чтении…» Я пытаюсь представить эти прения. Как несколько сотен взрослых мужчин и женщин в течение многих дней спорят об анальном сексе, чтобы потом проголосовать единогласно.
Тут я замечаю, что уже долго сижу, вытаращив глаза, так что кожа на лбу заболела. Я осеняю себя крестом, прогоняя наваждение.
***
– Ты знаешь, – со смехом говорит Маша, положив голову на мой живот и глядя на меня – в её глазах весёлые искорки, – Антонина Мировая вынесла на обсуждение новую инициативу.
– Какую же? – взволновался я.
– Запретить оральный секс.
– Ты серьёзно?!
– Совершенно.
– Какие же у неё аргументы?
– Ну, это богопротивное дело.
– Богопротивное? – удивляюсь я. – Неужели она полагает, что Богу есть дело до орального секса?
Маша хохочет.
– И какое наказание? – строго спрашиваю я, не понимая её веселья.
– Да всё такое же, от трёх лет колонии строгого режима.
– Хренасе! – вскрикиваю я.
Маша гладит меня по животу и ласково говорит:
– Не волнуйся, милый! Мы ведь никому не скажем?
Вот так мы с ней стали сообщниками в богопротивном деле, да к тому же и уголовно наказуемом…
***
– Ты
