огнями. Символ Семицветья, или же символ страха, вцеплявшийся в её сознание словно когтями. Странный шёпот…
– Грядёт… не уйти… не избежать…
Всё резко завертелось вокруг. Странные видения, события, лица… Снова её родители: на миг появились, – и исчезли во тьме. Женский крик, оборвавшийся столь же внезапно, что и начался. Блеск заострённого лезвия, пронизывающий мрак. И две тёмные фигуры, застывшие в ожидании. Они были, как отражение одного целого. Она знала, это важно! Она рванула вперёд. Ещё мгновение – и они станут доступны её взору!
Но тут она как будто налетела на какую-то незримую преграду. А в следующий миг земля ушла у неё из-под ног.
– Сатана! – зловещим шёпотом раздалось во тьме. И две тёмные фигуры, казалось, улыбались, наблюдая за её неминуемым падением.
– Сатана, очнись!
***
Эстериол – славный и гордый город на самом берегу Силенциевого моря. Как и все крупные города Западного Союза, он впечатлял своими архитектурными сооружениями. Взять, к примеру, Великий дворец праотца Бернара. Несмотря на то, что последние постояльцы съехали отсюда уже более полувека назад, местными служителями он до сих пор поддерживался в роскошном состоянии.
Башни дворца – три высоких шпиля, уходящие в самые небеса, – обновлялись и реставрировались чуть ли не каждый год, загодя, чтобы не дать возможности дождям и ветрам, а так же другим природным факторам, способствующим к разрушению, испортить столь замечательные конструкции. Фасад здания так же содержался в надлежащем виде, ухоженный же сад ежегодно приносил немало плодов, коими, в основном, угощались местные ребятишки, доступу которых в сад никто не мешал. Дворец уже давно был достоянием народа, на радость которому и существовал.
И это здание было далеко не единственным среди местного ансамбля архитектурных шедевров. Особенно же красиво было в центральных областях Эстериола, которые почти вплотную примыкали к портовому кварталу и были чем-то вроде фасада города для приезжих, прибывающих вплавь.
Но помимо изящества построек, здесь радовало глаз и убранство улиц. Вымощенная отборным камнем мостовая, куда не допускались никакие ездовые средства, кроме, разве что, лёгких квазителег и скутеров, лишь изредка заменялась здесь стандартным заасфальтированным покрытием, что огибая три большие фонтанные площади, уходило от центра далеко вглубь города. Сами же улицы – начиная с фасадов как построек государственного уровня, так и лачуг, содержащих в себе всевозможные магазинчики и лавки, и заканчивая тротуарными ограждениями и рекламными вывесками – все лучились чистотой и новизной в равных пропорциях. Всё здесь подметалось, полировалось, намывалось, чистилось – и так до бесконечности, как будто местные обитатели только и занимались тем, что содержали свой город в чистоте и порядке.
Наверное, поэтому-то и было странным увидеть прямо посреди Центральной улицы небольшой обрывок
