тока чрез месяц обещалась материи завести. Так шо не надоть мене твоих бумажек. Живите, кто ж пришлого прогонит, еслив он с добром. Да с семьёй. Чай не от сладкой жизни-то убёг из города?
Папа сконфуженный замолчал, понимая, что здесь другие ценности и ему воспитанному в городе, нельзя лесть сейчас на рожон. Мотнув головой в согласии со словами старухи о сладости жизни в городе, папа расположил её к своему семейству, не строптивостью, но вежеством.
Дед Михей, хитро улыбнувшись, продолжал умасливать бабу Фёклу:
– Скока знаю тебя Фёкла, ты ж доброй была? Кудысь подевалась твоя доброта? Вишь дитятки малые на узлах лежат, кашлют, а ты здесь политесы разводишь?
– Кудысь не надысь. Ты меня добротой не попрекай. Это мы сами определимся. Если двое вас мужиков. Так и чевойт камандыть нами вас никто не ставил. Иди по добру по-здорову. Сами определимся, чего и как.
Подергав вдовий платок за концы, бабка Фёкла, устремилась к узлам, что скиданы были посреди улицы, и на которых лежали прихворнувшие дети, а возле них расстроившись, бродила мать, которая ума не могла приложить, что делать, тем самым поставив точку в разговоре со своим оппонентом.
Папа, поклонившись деду Михею, устремился вслед за Феклой Гавриловной, и под её чутким руководством стал складывать вещи, в указанных местах. Взяв на руки детей, он аккуратно перенёс их на лавки, устланные уже к тому случаю овчиной самой Фёклой, и с усталостью вытерев пот со лба, оглянулся на жену, что оставшись возле дочерей, всё так же тихо плакала. Не решившись, приблизится до нее, ибо там уже возникла неутомимая старуха, он остановился рядом готовый на всё лишь бы обеспечить достойную остановку для всей своей семьи.
Присев рядом с лавкой на старый табурет, баба Фёкла, задушевно спросила маму девочек:
– Ну чего голуба убиваешься? Деток в три четыре дня справим, дом вам найдём. Бабы подмогнут. С хозяйством будете. Чего, али не русские мы? Утри дочка слёзы, а то по мокрой дороге, беда чаще приходит.
Мама Ира, послушно вытерев слёзы, улыбнулась старушке и с благодарностью в глазах, проговорила:
– Спасибо вам.
– Та не за што. Муж то у тебя рукастый? Али мне старухе, надоть топор в руки брать, чтоб значится к баньке дров приготовить?
Заметив кивок женщины, бабка Фёкла повернувшись к мужчине, проговорила:
– Так значится, вот вёдра, вон речка. Воды натаскаешь, в бак деревянный зальёшь. Дров наколешь, во дворе и топор есть и чурок много. Веники токо навязаны, скоро ведь Перунов день. Самое оно от хвори. В баньке да с парком. А мы с твоей хозяюшкой похлопочем насчёт поесть, да выпить. А там как справишься, так и мы поспеем с картошечкой да молочком. И деток лечить будем банькою, да и вам с дороги обмыться не помешает. Ну, давай двигай. А нам своим делом женским заняться треба есть.
До вечера папа выполнял всё порученное, иногда поглядывая в сторону дома, где затопившаяся печь говорила, что дела женские стали воплощаться в реальность. Баба Фёкла, одобрительно наблюдая
