он.
И осекся. Это было дело Антонио. Он посмотрел на Антонио.
Паоло и Тонино заметили, что отец сначала взглянул на мать. Счастливый вид Элизабет, видимо, немного успокоил его.
– Н-да… Так кто вы, собственно, и откуда? – обратился он к молодому человеку. – И где познакомились с Розой?
– Он был подрядчиком на Старом мосту, отец, – ответила Роза.
– И он очень одарен от природы, Антонио, – добавила Элизабет. – У него прекрасный певческий голос.
– Чудесно, чудесно, – пробурчал Антонио. – Только пусть юноша сам за себя говорит, милые дамы.
Молодой человек сглотнул комок в горле и подергал галстук. Лицо у него стало мертвенно-бледным.
– Меня зовут Марко Андретти, – сказал он приятным, хотя и хрипловатым голосом. – Мне кажется… По-моему, вы встречались с моим братом на Старом мосту, сэр. Я работал в другой смене. Там мы с Розой и познакомились.
Тут он взглянул на Розу и улыбнулся. У него была удивительно славная улыбка, и у всех появилась надежда, что его признают достойным стать Монтана.
– Если отец ему откажет, это разобьет их сердца, – шепнула Лючия.
Паоло кивнул. Он и сам так думал.
Антонио теребил нижнюю губу – он всегда это делал, когда был чем-то чрезмерно озабочен.
– Да, – подтвердил он. – Марио Андретти я, конечно, встречал. Очень почтенная семья. – Это прозвучало у него не вполне убедительно. – Но вам, синьор Андретти, я уверен, известно, что мы – семья особая. Нам приходится тщательно выбирать, с кем породниться. Прежде всего хотелось бы знать, что вы думаете о Петрокки.
Бледное лицо Марко налилось румянцем. Он ответил с яростью, крайне удивившей всех Монтана:
– Я их ненавижу, синьор Монтана.
При этом он, казалось, очень нервничал.
Роза потянула его за рукав и, успокаивая, погладила по руке.
– У Марко тут личные и семейные причины, – сказала она.
– В которые я предпочитаю не входить, – прибавил Марко.
– Мы… Я не стану вас выспрашивать, – проговорил Антонио, все еще теребя губу. – Но видите ли, члены нашей семьи должны вступать в брак только с теми, кто имеет хотя бы небольшие способности к волшебству. У вас есть в этой области какие-либо таланты, синьор Андретти?
Марко Андретти с облегчением вздохнул. Он улыбнулся и ласково снял со своего рукава руку Розы. И запел. Элизабет была права: у него был прекрасный голос. Золотой тенор. Дядя Лоренцо во всеуслышание заметил, что не понимает, почему такой голос до сих пор все еще не в миланской опере.
Вот золотое древо
Растет в саду моем, —
пел Марко. Он пел, и дерево становилось явью; оно укоренилось в ковре между Розой и Антонио – сначала как слабая золотистая тень, потом как нечто металлическое, позванивающее, ослепляющее золотым блеском в падающих из окон солнечных лучах. Монтана кивали
