та часть господствующих групп, которой грозит пролетаризация, может выбрать коммунизм («марксизм-ленинизм»). Так, например, произошло в Калькутте в 1960-е годы, когда над несколькими высшими кастами возникла угроза пролетаризации и люмпенизации, а социальные оппоненты уже разобрали идейно-политические знамёна национализма, гандизма и ислама. Тут уж деваться некуда. В результате возникли третья компартия Индии – «марксистско-ленинская» и явление наксализма. Но это ведь не ядро капиталистической системы, а периферия.
Что касается примыкания части бывших господ к «революционному классу», то это, как правило, происходит уже после крушения системы, империи, государства и далеко не всегда идёт на пользу «революционному классу». И, как заметил Дж. Оруэлл, осмысливая события первой половины ХХ в., после революции «пролы» в массе своей так и остаются пролами, просто приходят новые господа – отчасти из «прольской» же среды, отчасти – из примкнувших, т.е. из тех, кто идёт к элитарному положению «другим путём» – путём контрэлиты, поставив на ярость масс («Я поставил на эту сволочь», – говорил Тухачевский).
Выступления высших классов, пишет И. Валлерстайн, который, в отличие от Маркса, знает исторический результат Современности, не приводят к социально-политическому разрыву системы. Поэтому предсказания кризисов, основанные на предложениях о действиях, борьбе угнетённых и эксплуатируемых, в течение последних 150 лет постоянно оказывались ошибочными. «Истинной причиной упадка исторической системы является падение духа тех, кто охраняет существующий строй»117.
Иными словами: рыба гниёт с головы, и микробы «захватывают» уже гниющий объект. Или, как сказал о ленинской России Г. Уэллс, большевики оказались хозяевами корабля, с которого сбежали все, даже крысы.
Валлерстайн и все мы живём на выходе из эпохи массового общества и умны умом Истории. Маркс жил на входе, у него были основания полагать, что движение именно низших классов, «человека толпы» приведёт к созданию новой системы, и едва ли можно упрекнуть его за это.
Не всё оказалось просто и с отношениями между капитализмом и «феодальными пережитками», уничтожение которых, считали Маркс и Энгельс, является главной задачей буржуазии, поскольку укрепляет её позиции. Отчасти – да. Но в ещё большей степени – нет. Это следует из целого ряда работ, например Й Шумпетера: «Разрушая докапиталистический каркас общества, капитализм не только ломает барьеры, которые препятствовали экономическому процессу, но и несущие конструкции, которые препятствовали его коллапсу»118. И не случайно, что когда в ходе войны 1914-1918 гг. было сломано «сопротивление Старого Порядка» (А. Майер), несколько страшных ударов и пробоин получил капитализм. И ведь сам Маркс прекрасно понимал и показал, как докапиталистические по субстанции формы выполняют капиталистическую функцию. Здесь у Маркса социально-экономический анализ вступает в противоречие с политическим – и наоборот.
Таких
