оказалась женщиной маленькой, светловолосой и очень худой. Определить ее возраст было нелегко – от восемнадцати до тридцати пяти. Усталая и испуганная, она встретилась с полицейскими лишь потому, что не могла уклониться от этой встречи.
Спичечная фабрика уже работала; гул машин служил фоном для всех прочих звуков, в воздухе висел густой запах опилок, масла и фосфора. Люди походили на бледные тени. Ивэн заметил нескольких женщин с распухшими гноящимися болячками или с некрозом, съедающим кожу до костей и известным под названием «фосфорная язва». Работницы спичечных фабрик были подвержены этому заболеванию. На Ивэна здесь смотрели без всякого любопытства.
– Что ты видела? – мягко спросил Джон. – Расскажи мне подробно, что там произошло.
Она глубоко вдохнула, но так и не ответила.
– Откуда ты шла, никого не интересует, – поспешил на помощь Шоттс. – Или куда.
Ивэн заставил себя улыбнуться женщине.
– Я вошла в переулок, – робко начала та. – Было еще очень темно. Я подошла совсем близко, когда увидела его. Сначала решила, что он просто пьян, упал и заснул. Там такое часто случается.
– Да уж, случается! – Ивэн закивал; он знал, что на них смотрит множество глаз, в том числе и хмурый надсмотрщик, стоявший неподалеку, в дюжине ярдов. – Почему ты решила, что он мертв?
– Кровь! – недовольно бросила Дейзи; голос ее прозвучал хрипло. – Вся эта кровь… Я шла с фонарем и увидела его глаза – таращился прямо на меня. Вот тогда я и закричала. Не смогла сдержаться.
– Ну конечно. Кто угодно закричит. Что потом?
– Не знаю. Сердце заколотилось, как язык в колоколе, аж плохо сделалось. Наверное, я просто стояла там и кричала.
– Кто тебя услышал?
– Чего?
– Кто тебя услышал? – повторил сержант. – Кто-нибудь должен был прибежать.
Дейзи снова испугалась и замолчала в нерешительности. Впутывать кого-то еще она не смела. Это угадывалось по ее глазам. Монк сразу понял бы, как ее разговорить. Он обладал чутьем на человеческие слабости и умел пользоваться ими, не ломая людей. Монк никогда не упускал из виду главную цель, чем часто грешил Ивэн. Инспектора не сбивала с толку неуместная жалость, он не воображал себя на месте свидетеля, считая такой подход ошибочным. Его не интересовало, что они чувствуют. Сейчас он сказал бы, что Ивэн излишне сентиментален.
Думая про Монка, Ивэн так и слышал его голос. Так оно и есть. Людям не нужна жалость. Они ненавидят тех, кто их жалеет.
Это соображение задело его самолюбие.
– Кто там появился? – уже резче спросил он. – Хочешь, чтобы я стучался во все двери, забирал людей и допрашивал их? Хочешь, чтобы тебя арестовали за то, что ты лжешь полиции? Тебя возьмут на заметку. И станут думать про тебя нехорошее. – Он имел в виду, что после ареста люди посчитают ее полицейской осведомительницей, и она понимала это.
– Джимми Элдерс, – выговорила Дейзи, неприязненно глядя на Ивэна. – И его женщина. Они
