заметил, что Паулине смотрит на него снова. – В то, что Стражи не остались одни? Без помощи тех, кто их породил…
– Может, это и наивно, но я верю, – пришлось согласиться. – И признаться, часто подумывал о том, что, получив настоящие силы, я смогу добраться до другого края.
– Зачем?
– Затем, что хочу понять себя. Потому что отказываюсь верить, что это необратимо. То, что со мной происходит. И хочу понять, как спасти тех, кто ещё не оказался в Пустоши.
– Благородные порывы. Это на вас не похоже, – с сомнением усмехнулась девушка.
– Каждый должен получать по заслугам. Но всегда горько видеть, когда достаётся тем, кто, по сути, ни в чём не виноват. Кто оказался в плену не поддающегося воле тела.
– Какое правильное наблюдение, мениэр. – Девушка изучала его так внимательно, как никогда раньше. – Наверное, вы всё же не безнадёжны…
В её словах почудилась странная подоплёка. Будто она исподволь подводила его к некой мысли. А он незаметно для самого себя выворачивался перед ней наизнанку. Рассказывал то, что не хотел открывать. И это происходило так естественно, что только и поражаться. Ведь это она должна была что-то ему поведать, но получилось так, что его размотала, как клубок, почти добравшись до саднящей сердцевины.
– А если оуды не знают, как вам помочь? – Спокойный мягкий голос Паулине касался старых рубцов, словно одно из снадобий мениэра Видбри. С тем отличием, что не вонял, как дохлый слангер.
– Я не могу ничего утверждать, пока не встречу хотя бы одного оуда. Но мне хочется думать, что они знают. Если существуют.
– Вы авантюрист? – Паулине вдруг улыбнулась – вот этой её особенной «новой» улыбкой. – Никогда бы не подумала.
– Вы многое обо мне не знаете. Вы…
– Я хотела бы узнать. Но день ото дня вы методично убиваете во мне это желание.
Её слова повисли в тишине покоев тяжёлой хлябью. Готовой пролиться неизвестно чем. То ли огненным дождём, который сейчас, на этом самом месте, спалит их обоих дотла. То ли отрезвляющим холодным потоком, когда они оба поймут, что шагнули за какую-то невидимую грань. За которой откроются совсем другими сторонами. И сумеют ли дальше жить с этим? Жить бок о бок после того, как размололи друг другу души на мелкие куски, не пытаясь собрать. Желая только разрушить.
– Вы верите в оудов, мениэр, – вновь заговорила Паулине. И в груди что-то словно хрустнуло. – Верите в спасение собственной гибнущей души. А во что вы ещё готовы поверить?
Показалось, она задышала чуть чаще. И взволнованный стук её сердца отдавался лёгкими пульсациями в груди Хилберта. Как будто между ними всё же зародилась слабая связь. После общего зова и его преодоления. Неужели она снова начнёт оправдываться? И всё это рассыплется в пыль?
Но сейчас Хилберт понимал, что готов её хотя бы выслушать. Ведь если будет отталкивать от себя постоянно, то не приблизится к отгадке ни на шаг.
– Смотря что
