сто восемьдесят три сантиметра, но вот вепрь раза в два был больше его. Ситуация аховая. Признаться, болт для этого чудовища был бы как для меня иголка. И хоть лист жести пробивает на вылет, тут я не был уверен, что он возьмет шкуру зверя. Посему, убрав арбалет подальше, я взялся за нож. Топор тут не помощник тоже. Просто не осилит кость. Тут надо горло резать. Но для этого нужно подобраться поближе.
Пока мишка крутил вепря, отскакивая при атаке и стараясь хоть немного цапнуть по морде противника, я забирался на дерево. Благо чудовище не обращало на меня внимания. И вот, когда вепрь встал ко мне задом, я спрыгнул с ветки, занеся нож двумя руками. Удар пришелся в шею, а вот мое лицо приземлилось прямо на холку. Из носа брызнула кровь, но главное, что нож вошел в плоть. Вепрь взревел и рванул вперед. Медведь еле успел отскочить, когда огромный кабан, пробежав мимо него, врезался в сосну, в надежде раздавить меня. Однако в момент столкновения я спрыгнул влево.
Кабан, врезавшись в сосну, сломал ее и завалился через образовавшийся пень, нанизавшись частично на щепы, оставленные деревом. Данная неудача могла остановить вепря, но точно не убить. Поэтому, не теряя ни минуты, я рванул к торчащему в шее ножу. Ноги упереть в тушу и рукоять на себя. Это тяжело. Как будто разрезаешь кусок качественной дубленой шкуры шириной пятнадцать-двадцать сантиметров. Вепрь взревел и начал брыкаться и бодаться, но я удобно разместился, не давая себя достать. Выкладываясь на всю, я старался доползти до артерии. Силы не хватает. Я должен, я обязан. Если сейчас не смогу, скоро он выберется и разорвет как меня, так и Мишку. Перед глазами вновь появилась табличка.
– Прочь! – реву я, и ярость застилает мне глаза.
Воспоминания хлынули с бешеной силой, вытаскивая из груди столь тщательно забываемые кадры. Насилуемая девушка, ее насильник, а ныне муж. Пять лет в тюрьме. Отец и его мертвое тело. Силы приходят ко мне неожиданно. Нож начинает ползти все ближе. Я чувствую, как становлюсь сильнее и злее. Дойдя до нужной отметки, всаживаю лезвие до основания в поисках артерии. Она найдена, поддев, тяну ее на себя. Рывок, и нож разрезает столь долгожданный сосуд. Кровь брызжет вверх, опускаясь дождем на мою голову. А я откатился и улыбаюсь. Никогда не улыбался, убивая животное, а сейчас лежу и улыбаюсь, как идиот. Миша сел рядом и устало проревел. Так мы и сидели, пока кабан окончательно не издох. Последний его конвульсивный рывок, и все. А перед глазами снова какие-то надписи.
– Да исчезни ты. Сколько можно. Не появляйся. Надоел уже.
Видение вновь исчезло. Мне кажется, или мишка смотрит на меня, как на идиота?
– Все, родной, сейчас отдам тебе твой завтрак и пойду, подстрелю утку. Разделывать свинку сил нет. Шкуру потом снимем. Мясо наверняка жесткое слишком. Впрочем, если затушить, то можно и попробовать.
Мишка только боднул меня в ответ.
– Хорошо, пойдем, – поднявшись, иду к мешку, а этот толстячок семенит рядом.
***
Да уж, скажешь кому, не поверят. Вепрь в холке был
