собирались классом и гуляли. В двенадцать ночи пришел в пустой двор: свет в окнах потушен. Начал подниматься к себе на третий этаж и вдруг спустился и сел на скамейку.
Подъезд моего детства. Я скоро уеду учиться. В другой город, в дом к другим незнакомым еще людям.
Я оглядываюсь, хотя мне все здесь до боли знакомо. Белый пятиэтажный дом по улице Васенко, рядом с кинотеатром «Урал», маленькая рощица тополей, четыре подъезда. Весной двор бел от яблонь, а зимой от снега. Летними вечерами дядя Коля со второго этажа из шланга поливает цветы под окном, а также оказавшихся рядом маленьких мальчишек и девчонок.
Странно, ребятам моего возраста казалось, что последними малышами в этом дворе будем мы.
Во мне заработала память двора: подъезд, этажи, стены, чердаки – все они могли рассказать о нашей жизни. Моей, Лени Рублева, Вовы Кокшарова, Саши Смирнова, Риты Родиной и Вики Синегубко.
Цирк во дворе. 60-е годы. Фото Владимира Белковского
Начнем рассказ свысока, с чердака.
«Помню, года четыре назад вы часто дышали моей пылью. С крыши смотрели за жизнью двора, что-то кричали кому-то внизу. Помнишь, как занимались „наукой“, проковыряли для телескопа в крыше дырку. Вечерами собирались здесь и „рылись“ в небе, да и в окна напротив тоже смотрели. Впрочем, нового Марса так и не открыли».
Балконы. Один из них мой.
«А помнишь, как плеснул водой – не в того человека?».
Помню, конечно. Было это лет семь назад. Под балконом тогда стояла скамейка. Вова и Саша от нечего делать начали меня дразнить. «Хорошо же», – решил я и пошел за стаканом с водой. Спрятался на балконе с кружкой, хотел выплеснуть воду так, чтобы ребята не успели отскочить.
Неожиданно и получилось – незнакомый дядя оказался мокрым. Пересилив себя, я «вылез» из укрытия и стал извиняться.
Уже скоро час ночи. Медленно начинаю подниматься, родители, наверное, не спят и ждут меня. Сколько лет, не по разу на день выбегал и забегал в этот подъезд. И он меня не волновал. А теперь, что я – старик, чтобы вспоминать свою жизнь? Видно, пришло время.
И вспоминались дни, прикованные памятью к полянкам двора, где мерялись силой и устраивали «конные» бои. Вспоминалось, как приняли милиционера за шпиона, и час следили за ним. Для других все это, может, и мелочи. Для меня – детство.
Мы росли. Мамы уже говорили: раньше домой не загонишь, теперь не выгонишь на улицу. Уже давно уехал из нашего дома Леня, переехал и сосед Вова. У нас больше нет общих «дворовых» дел, и встречаемся редко и чаще случайно. Но их имена навсегда во мне, забыть их – значит забыть свое детство.
Будущее дает жизнь настоящему, а прошедшее – будущему. Значит, у меня есть будущее. Почему же грустно? Разве хочу я вернуться назад в свои восемь или десять лет? Нет. Почему же грустно? Почему с такой жалостью вспоминается все это. Не потому ли, что кончилась привычная жизнь, а с ней сколько –
