колышками пошел Андрюха. Надо заметить, он не был самым ответственным человеком на свете, что в свое время, пятью месяцами ранее, не позволило ему удостоиться высокой боевой награды, к которой он был представлен, за спасение передвижного госпиталя, угодившего в засаду. Андрюха один четыре часа удерживал вход в ущелье, пока не подошли наши войска. Когда у него закончились патроны, он со штык-ножом и заточенной саперной лопаткой вышел навстречу десятку вооруженных до зубов «духов», и те так и не решились ни пристрелить его, ни сразиться с ним. Надо отдать должное этим дикарям, они умеют ценить мужество. Их командир, уходя, бросил под ноги Андрею в знак признания свой, видимо, любимый, нож. Нож вечером отобрал особист, а подвыпивший на радостях Андрюха лишил его переднего резца, за что его и закинули к нам.
Не дисциплинирован был Андрюха. Это его и подвело – поленился он обойти плиту и выдернул колышки только с одной стороны. Само собой, плита на него и упала. Его спасло только то, что, падая сам, он угодил между валяющейся там же ржавой бочкой и запасными бетонными «стаканами». Отделался однополчанин только отрубленной чуть выше локтя левой рукой. Из-под плиты он выбрался сам и потерял сознание, уже доковыляв до вагончика. В полном смятении я побежал на «чушок», где был телефон и я мог позвонить в часть. Серега принялся заматывать кровоточащую культю какими-то тряпками и забивать «косяк», чтобы хоть как-то облегчить страдания приятеля.
Я довольно быстро добежал до подсобного хозяйства и позвонил в часть. На мое удивление, начальство отреагировало сразу, и, когда я вернулся обратно, Андрюху уже увезли в город, а «вдутый» по сему случаю до потери связной речи Серега кашеварил у костра перед входом в вагончик. Пережитое за это время потрясение и усталость лишили меня на время способности к критическому мышлению. Я поел от души приготовленное Серегой мясо, внутренне возблагодарив доселе равнодушное к нам начальство за привезенный дополнительный провиант, и сел на железные ступеньки любоваться уже выступившими на небосклоне звездами. Во рту стоял приятный сладковатый привкус от съеденного ужина. В душе царил сытый мир.
К полуночи Серега вновь обрел речь и обратился ко мне с вопросом: что делать с отрубленной рукой? Я удивился, что ее не забрали с собой медики, и предложил утром закопать на кладбище. Приятель поддержал мое предложение. Но меня смутил размер целлофанового пакета с останками, который не мнительный Серега бросил под крыльцо. Больно маленький пакет был. Я вытащил его из-под крыльца и заглянул внутрь. Внутри находилась отделенная, сведенная судорогой кисть и несколько кусков абсолютно голой кости. Несколько секунд я отказывался верить своим глазам и отгонял нахлынувшие нехорошие мысли. Потом я посмотрел в алые глаза однополчанина, и тот, словно предваряя назревший вопрос, виновато кивнул. Вызывать рвоту было уже поздно. Во рту опять появился приятный сладковатый привкус. Я понял: теперь я всегда буду рассматривать людей еще и с гастрономической точки
