так как, кроме сознания, еще и подсознание определяет его мышление и вытекающие отсюда действия. Более того, он по своей собственной воле может устроить свою жизнь в соответствии со своим прозвищем. Именно поэтому я и уверен, что теперь его подсознание диктует ему действия против Сахнова и его рода, и он действует так, как это диктует философия его прозвища. Бедняга Сахнов.
Ваше Сиятельство, мое такое понимание и вывод, тоже являются своего рода пересказом Вашей теории, в основу которой легли неоднократные откровенные беседы с Музой. Это позволило мне ясно увидеть его сегодняшнее духовное состояние и причины потери интереса к службе.
Когда-то им самим сформированное мировоззрение, которое полностью было приспособлено к добросовестному служению государству, в частности, было направлено на упрочение Трона и Империи, и которое должно было принести пользу его Родине, это его мировоззрение претерпевает крах. После того, как его перевели в Петербург, он отчетливее увидел, что представляют для режима самодержавия искусственно пришитые территории и их народы. Оценку того, что он видел во время службы в Грузии, он считал недостатком точки зрения периферийного мышления. Поэтому там, в Грузии, он старался преградить путь таким мыслям, чтобы они не мешали его честной службе. Однажды, в ходе нашего разговора он откровенно сказал мне: «Раньше я думал, чтосейчас для нашей страны настал такой этап, когда для ее физического спасения необходимо находиться под покровительством великой Российской Империи. Всякие искусственные попытки освободиться от этого покровительства принесут только вред. Я спокойно смотрел на такие характерные для империи проявления внутренней политики, как ущемление независимости национального языка, культуры и религии колоний, отказ от традиций и так далее. Почему-то я был совершенно уверен, что империя не смогла бы достичь этого в Грузии.» В подтверждение сказанного он привел много аргументов.
Граф, Ваше Сиятельство! Его беседы и настроение заставили меня сильно задуматься. Хочу признаться, что я поспешил отложить все дела и написать Вам это письмо, лишь потому, что виделся с ним на днях. Мне показалось, что он очень изменился, похудел, глаза запали, он стал очень угрюмым, таким я не видел его никогда. Мы долго беседовали, потом он откровенно сказал:
«Я боролся со своим братом так же, как и с «чужими». Стереотип, существующий в нашей работе, как отражение общей государственной политики делящей всех на «своих» и «чужих», теперь коснулось уже моего народа и моей семьи лично. Еще до нашего примирения мой брат знал, что я ставил ему ловушки, но он не показывал этого, он не выразил этого ни словом, ни действием. И после того, как во второй раз стал абреком, он знал, что все пакости вокруг него были делом моих рук, я превратил его доброжелателей в его врагов, и та клевета, которая сопровождала его повсюду, тоже творилась мною. Он знал, что те, с одной извилинойв мозгу, были неспособны додуматься до этого. И здесь он не
