style="font-size:15px;"> Также успел гость заметить, что с Петром творится неладное. Глядишь на него – вроде радостный, глаза светятся, а чуть внимательней посмотришь, светится исключительно внешняя оболочка, в самой же глубине зрачка, как в червоточине, тревога маячит. И когда лицо в улыбке натужно расползается, зубы остаются крепко стиснутыми – словно от муки какой, словно внутри у Радлова черти засели с острыми щипцами и рвут, и терзают все нутро. Не иначе, неприятность с ним приключилась, или не приключилась еще, но уж топором над головой висит, уж наметилась и в ближайшие дни разрешится.
«С заводом что-то опять», – заключил Лука и, устав от размышлений, поднялся на ноги да размял отекшую от неподвижности спину. Осмотрел знакомые ковры, коими вдоль и поперек устлана была комната, так что пола вовсе не видно, все сплошь узорчатая мягкость, затем приблизился к окну.
Радловский дом стоял на возвышении возле холма, образованного склоном древней горы, потому отсюда одноэтажное селеньице у озера казалось чуть ли не плоским и просматривалось как на ладони. В некотором отдалении от жилища местного предпринимателя тянулось два ряда убогих, низеньких домишек, дальше черной язвой буравил землю котлован, за ним раскинулось озеро. Оно было покрыто тонкой корочкой льда, кое-где уже давшей трещины и разломы. По ту сторону неровной дугой виднелась остальная часть селения, где жил сам Лука и большинство жителей – там нашлось гораздо больше участков пригодной почвы, здесь же, кроме двора Радловых и пары участков южнее, рядом с болотами, поверхность представляла собой скопище каменистых гряд. Никакого моста над озером так и не выстроили, и если кому-то требовалось попасть в эту часть селения – приходилось делать крюк по берегу. Впрочем, Шонкар был не слишком широк, его отличала скорее глубина, как многие горные водоемы, потому никто особенно не жаловался.
За дальней частью поселка земля начинала постепенно вздуваться, уходила крутым склоном вверх и превращалась в обрыв, стеной нависающий над жилыми постройками. Такой же точно обрыв топорщился и позади радловского дома, ведь долина озера некогда образовалась из-за разрушения центральной части горы. Вершина рухнула, со временем ветры и воды обтесали ее до состояния равнины, а вот прежние склоны остались нетронутыми. Фактически, поселок стоял в кольце неприступных заграждений, и выйти из этого природного форпоста можно было лишь тремя способами: либо через западную расщелину, за которой открывалась болотистая пустошь, либо через северо-восточную, где находилось устье впадавшей в Шонкар речушки, либо карабкаясь по холмам. Собственно, именно третьим способом пользовался Лука, отправляясь на свои прогулки.
Сейчас, любуясь видами здешней природы из окна, он эти прогулки вспомнил, пожалел, что не совершал их целую зиму из-за занятости, и хотел было предаться приятным мечтаниям, однако его отвлекла одна мелочь – одна крошечная белая клякса, отразившаяся в мутном зрачке и воспринятая зрением быстрее, чем разумом. А когда затуманенный
