Шум с легким раздражением перевела взгляд с монитора компьютера на подчиненную.
– Что?
– Там одно очаровательное белокурое создание требует встречи. Хочет у нас работать. Вот такие глазищи. И очки от Chanel. А еще – шикарная норковая шуба.
– Гони. – Вероника пренебрежительно махнула рукой.
– Да я уже объяснила, что у нас зарплаты-то небольшие, – уколола шпилькой толстуха. – Маленькие у нас зарплаты. А она все не уходит.
– Вакансий нет, – нахмурилась Вероника. И вновь уткнулась в дисплей.
Ей совершенно некогда было разговаривать. Только-только миновало стихийное бедствие – Новый год. А теперь близилось православное Рождество. Для Вероники, всегда находящейся в эпицентре светской тусовки, это было тяжелое время.
Во-первых, бесчисленные поздравления и подарки.
Во-вторых, детский рождественский праздник. Уже стало традицией приглашать «золотых» детей города на сказочное представление в «Фонтенуа». Внуки мэра и губернатора, отпрыски успешных предпринимателей и руководителей промышленных предприятий каждый год веселились на рождественской елке, а мамы элитных малышей блистали нарядами и обменивались новостями. Мероприятие требовало капитальной подготовки.
В-третьих, Вероника планировала этой зимой устроить персональную выставку Андрея Атаманова. За четыре года сотрудничества галеристка основательно намучилась со своенравным художником. Но если честно, и заработала немало на своем enfant terrible[3].
Атаманов предоставил тридцать пять новых полотен и десять коллажей, выполненных в манере, отсылающей эстетов к синтетическому кубизму. «Темп работы как у Пикассо! – изумлялась Вероника. – И какой оригинальный взгляд на вещи!»
Да, самобытностью восприятия Атаманов соперничал с пятилетним ребенком. Это отражалось в его картинах – они притягивали взгляд. Хотя, если задуматься, разве у современного живописца есть шанс открыть нечто новое? Ведь вокруг – мириады таких же молодых и амбициозных, а из прошлого буравят взглядом классики с их монументальным наследием. Но Атаманову, как ни странно, все удавалось. Он был свеж и неповторим.
И ужасно неорганизован! На днях украл у Вероники целых четыре часа! Тут каждая минута на счету, а этот несносный шалопай… Она поехала к нему – художник жил за городом, в разноцветном «пряничном» домике у подножия горы, – собираясь обсудить детали выставки. И ей пришлось битый час сигналить у ворот. Этот охламон, видите ли, нацепил наушники и под музыку лупил боксерскую грушу. Его любимое занятие. Он был твердо уверен, что арт-дилер не приедет раньше семи.
– Уже девять! – предъявила часы Вероника.
– О! – только и произнес негодяй. Темные пряди волос прилипли к разгоряченному лицу, на рваной футболке проступили пятна пота. – Тогда с меня коньяк!
Вероника не любила коньяк. «Но ведь талантище! – подумала она. – А при умелом пиаре – гений…» Умелый пиар вот уже четыре года она брала на себя. Их сотрудничество имело коммерческий успех.
– Ах
Ужасный ребенок (
