ругая плохую связь.
– Все, мужики, я с вами не еду, – вздохнул он, пряча трубку. – Нужно в город. Срочно.
– Ты шутишь?
– С моим начальством не пошутишь. А вы развлекайтесь. Удочки, наживка в катере. Катер мне дали на три дня. Рекомендую сплавать на экскурсию к противоположному берегу. Там стоит офигенный коттеджик. Полюбуйтесь. Переночуете в хижине, где бросили багаж. Ладно, разберетесь. На катере – холодильник с пивом.
– Ты давай возвращайся. Завтра хотя бы, – грустно сказал Здоровякин. – Ухи сварим.
– Если смогу. Но не обещаю.
Друзья долго изучали спину удаляющегося Митрофанова. Спина Егорушки выглядела крайне озабоченно. Видно, действительно ему срочно понадобилось в город.
– А я тоже трубу не взял, – порадовался за себя Здоровякин. – Сейчас бы позвонил мне Зуфаралимыч и все, кранты. Мчался бы я в город, как Митрофанов, теряя на ходу тапочки. А так… Эх, красотища-то какая, Сашуля!
– Последний раз мы с тобой плавали на катере, управляла которым Анн-Мари Деманже. Ты помнишь? Так, где сцепление, тормоз? Хм.
– Сейчас разберемся.
Глава 11
Цейтнот как образ жизни
Маша с подозрением посмотрела на детей.
– Что? – спросила она с нехорошим предчувствием.
– Мама, а когда мы будем есть? – осторожно поинтересовались пацаны.
– Ну вот, опять! – со слезами в голосе воскликнула Мария. – Почему вы все время хотите есть? Почему я не хочу?!
Странно, если бы Маша хотела! Полчаса назад она в одиночку умяла половинку торта с прослойкой из безе. Она и детям предлагала. Но они, как настоящие мужчины, мечтали об одном лишь мясе!
Пацаны понуро отправились прочь. За месяцы Машиной беременности они привыкли к неадекватности маман и боялись роптать. Толстощекая мамуля (а когда-то Мария едва набирала пятьдесят килограммов!) была непредсказуема и часто рыдала из-за сущих пустяков.
Смирение и покорность, прославляемые в девятнадцатом веке, совершенно неуместны в двадцать первом – в веке саморекламы и самопрезентаций. Однако безропотность потомства разжалобила Марию.
– Ладно, – крикнула она вдогонку. – Что вы хотите?
Дети с готовностью вернулись.
– Гуляш и макароны, – сказали близнецы Антон и Алексей. Через пару месяцев им исполнялось всего шесть лет. Но их порции еды конкурировали с папиными.
– А мне еще бутерброд: батон, масло, колбаса, сыр, – добавил Антон.
– И пепси-колу.
– Сосиски, – сказал трехлетний Эдик, взмахнув бесконечными ресницами. – Брутердроб. Гуляш. Мараконы.
– И не забудь кукурузу и огурец, – напомнил Алеша.
– Сосиски. Брутерпрод. Гуляш. Маканоры. Рукукуза. Огурец. Пепси-кола, – отчеканил Эдик.
Его голубые бездонные глаза волшебно сияли – он предчувствовал близость гастрономического удовольствия.
– Уговорили, –
