ее в пязде крутятся! Ах, благодать! Шлепаю пятерней по белой заднице – подмахивай, подмахивай чреслами, встречай батюшку!
Соплю громко, и слышу, как дворовые девки за окном хихикают. Оборачиваюсь и грожу им пальцем. Поднатужилась Авдотья, жопой виляет, крутиться, кряхтит и стонет, выдаивает дымоходом своим малафью. С уханьем испускаю семя свое в тесный зад Авдотьи! Завизжала купчиха, затряслась! Ползет в горницу на четвереньках, балду мою натруженную задом своим захватив! Спаси Господь, не вытащить! Еду за Авдотьей на коленках, впивается в голые ляжки солома в сенях, держусь крепко за задницу белую, вот застрял, вот напасть!
Обедаем на крыльце. Авдотья почует варениками, млею и отираю с бороды ароматное вишневое варенье. Купчиха в свежем бирюзовом сарафане, старается мне угодить – подливает в кружку, семенит с чайником, то и дело упираясь мне в плечо пышными грудями. Солнышко в зените. Смотрю на желтые клены, на Авдотью, на румяных дворовых девок, лузгающих семечки. Поглаживаю пузо умиротворенно – ах, Господи, экая благодать окружает нас в мире Божьем!
Идиллию прерывает конюхов мальчишка – бежит и кричит, стервец:
– Батюшка, батюшка! Тебя Родионыч пировать зовет!
Прощаюсь с купчихой. Расцеловываю её пышные щеки и благословляю на труды. Подобрав подол рясы, чавкая сапогами по грязи, шагаю с полверсты к Якову Родионовичу.
Яков Родионович – отставной штабс-ротмистр от кавалерии, холостяк. Живет с челядью в родовом поместье на самом краю елового леса. У Якова за преферансом собираются представители всех сословий Щукинского уезда – духовенство в моем лице, дворянство в лице пропившегося князя Пшеницкого, и коллежский секретарь Мишка Есаульчик.
Ворота мне открывает Прошка, денщик Якова Родионовича. Морда его помята и неприятна. Прошка икает и кланяется, следую за ним. Все имение пропахло сивушным маслом и перегаром, но сады по прежнему красивы – клены и тополя обрамляют аллеи, а цветущие груши и вишни радуют взор. Замечаю подле заезда блестящую черную коляску, запряженную парой вороных, лучший выезд в усадьбе.
– Прошка, кого привез?
– Артистка батюшка, из феатру Пермского…
– Сучий потрох, с утра поди набрался, анафема? Мало Яков тебя лупцует!
Прохор трясет головой и крестится. Поднимаемся по лестнице. Слышу дамский смех и дурной хохот Якова Родионыча. В зале накрыт стол. За столом Яков, на нем, по обыкновению, халат. Яков небольшого роста, плотный, бороды не носит, зато усы его, закрученные вверх на австрийский манер, выходят далеко за пределы квадратного лица. Справа от Якова на краю стула качается худощавая девка в бальном платье, оба изрядно набравшиеся. Яков подскакивает.
– Отец Федор! Разрешите отрапортовать – к нам, по пути в Пермский Цирк, то есть, Театр, мадмуазель Анжела Куккенцукер! Танцовщица цир… тоесть, прима! В театре Пермском прима! Понимаете? У меня в гостях! Проездом-с. По пути в Цирк! Вам две штрафных, батюшка!
– Мое
