style="font-size:15px;"> Разве могла такая красотка соображать и искать преступников? Такой только под руку с богатым фраером прогуливаться по тусовкам и площадям городским. Хрустеть карамельками да, прости господи, по команде юбчонку задирать. Что она смыслить может?
Глазки Дарьи Дмитриевны его остановили. Умненькие такие, въедливые. Такие, что не смотрят, а внутренности твои перебирают с последующей сортировкой. Такие глазки подвести не могли, это точно. И в такие Степушкин за долгую свою уголовную жизнь насмотрелся вдоволь.
– Здрассте, Дарья Дмитриевна, – с полупоклоном поздоровался Георгий Иванович. – Можно присесть?
– Да-да, пожалуйста, – хозяйка просторного шикарно обставленного кабинета кивнула в сторону стула, выставленного посередине. – Присаживайтесь... Георгий Иванович Степушкин, если не ошибаюсь?
– Он самый, он самый, охрана и документ мой смотрела. – Степушкин вытянул из кармана штанов большой клетчатый носовой платок, прошелся по голому почти черепу. – Еле нашел вас, так спрятались... Вывеска незаметная опять же... И почему «Ванда»?
– Имя это такое женское, не слыхали? – усмехнулась Полукарова.
Ну не рассказывать же было гостю, что название придумали, соединив половинки двух имен: Ваня и Даша. Вот и получилось: Ванда. Напарник смущался тому, что его имя первым стояло, настаивал на переименовании. Даша только отмахнулась:
– Пусть остается так, мне нравится.
Так и оставили.
– Имя... – Георгий Иванович пожевал губами. – Может, и слыхал. Я много чего слыхал за долгую жизнь. Слышали о моей беде?
– Немного.
– Поможете?
– Не знаю. Ничего не могу обещать заранее. Мне нужно знать все обстоятельства дела и...
– А мне нужно знать ваши расценки! – перебил ее Степушкин. – Может, зря и пришел? Может, у вас тут за день по тысяч десять нужно платить. И... Я человек старый, одинокий, бедный... Больной к тому же. Слыхали о моей беде?
Врал безбожно!
Старым он лишь выглядел, проведя большую часть сознательной жизни в тюрьме. Оттого и сутуловат, и худоват был, волосы опять же растерял до сроку. Одиноким тоже не мог считаться, бабы липли на него, как на варенье. Что им в нем было, он мог лишь догадываться.
Дом добротный? Да, это было. Приобретению он много времени и сил посвятил. Воровал, не тратил, не шиковал, копил тайком от напарников. Потом, выйдя в очередной раз, домик-то и прикупил, оформив на тетку свою престарелую. И оформлением договора ренты сразу в правах узаконился. Тетка, понятное дело, долго не протянула, померла. Дом перешел к Степушкину. В нем он и жил теперь, успев и надстроить, и перепланировать изрядно. Деньги-то были!
Ремонт забабахал такой, как в телевизоре показывают. На мебель не поскупился. Не все же ему хрусткими нарами спину свою и ребра мять. Надо же когда-то и на мягком поваляться, и теплым укрыться. А роскошь он любил. Любил, чтобы все красиво
