на группку джентльменов шестнадцати-семнадцати лет, оживленно обсуждавших чью-то лошадь и совершенно не замечавших раздосадованных леди.
Сара не решилась подойти к девушкам, а играть с малышами ей уже не подобало, и она присела на холодный каменный парапет и принялась рассматривать всех этих людей, их наряды и манеру держать себя. Она с огорчением думала, что мисс Брук не научила ее тому, что надлежит знать любой леди, когда вдруг услышала звонкий голос:
– Матушка, посмотрите, вон там сидит та самая грустная девочка, которую привел смешной толстый джентльмен, мистер Фоскер!
– Тише, Бобби, когда уже ты научишься вести себя как полагается! Эта девочка сидела позади нас и вела себя прилично, ты же вертелась всю проповедь, а теперь еще неподобающе высказываешься о взрослых!
Заинтригованная, Сара повернула голову в направлении говоривших. Ей показалось, что голос принадлежал девочке, но имя «Бобби», несомненно, принадлежало мальчишке. Прямо на нее смотрела высокая худая девочка в бордовом пальто, отделанном дорогим мехом. Из-под шляпки выбивались пряди темно-рыжих волос, а треугольное личико так густо облепили веснушки, что казалось, будто его обладательница только что упала лицом в мокрый песок и не успела отряхнуться. Большие светло-серые глаза на этом лице выглядели как-то... неуместно – лучше всего подошли бы карие или зеленые, но девочка, похоже, была весьма высокого мнения о своей персоне.
Рядом стояла ее мать, очень красивая женщина с такими же рыжеватыми локонами, но ее ореховые глаза прекрасно гармонировали как с волосами, так и с полными вишневыми губами на мягком округлом лице. Если предположить, что с годами каждая дочь становится похожа на мать, то малышку Бобби ожидали всеобщие восторги и толпы поклонников.
Девочка увидела, что Сара смотрит на нее, и тут же безо всякого стеснения подошла к незнакомке. Ее мать с улыбкой последовала за дочерью, вероятно, немного опасаясь, что та, со своей не всегда уместной прямотой, допустит какую-нибудь бестактность.
– Напрасно ты сидишь на этом камне, сегодня слишком холодно, – сказала девочка, и Сара тут же поднялась, почему-то чувствуя себя виноватой.
– Меня зовут Бобби Уэвертон.
– А меня – Сара Мэйвуд. – Саре очень хотелось спросить, почему у мисс Уэвертон такое странное имя, но она постеснялась.
– Я наблюдала за тобой в церкви. Ты, похоже, любишь молиться и слушать проповедь. А мне все это кажется таким скучным!
Сара ужаснулась, услышав подобные речи, а мисс Брук, вероятно, и вовсе упала бы в обморок.
– Бобби, твои смелые высказывания, похоже, смутили бедняжку, – вмешалась леди Уэвертон. – Моя дочь, мисс Мэйвуд, всегда говорит только то, что думает.
– Разве это неправильно? – Саре показалось, что мать словно извиняется за Бобби.
– Скажем так, это не всегда удобно и прилично, – ответила леди. – Ваш дядя, мистер
