откинулся на подушку.
Федор встревоженно склонился над ним, пару раз позвал, но, не дождавшись ответа, кликнул лекаря, однако все потуги привести Никиту Романовича в чувство закончились безуспешно.
Больше до самой смерти брат царицы Анастасии так и не смог вымолвить ни единого слова.
А Федор Никитич так и остался при своем мнении, убежденный в том, что про родство с царем забывать негоже. Подумаешь, никогда по бабе счет не вели. Ежели с умом себя поставить, то как знать, как знать…
Тут ведь главное – не торопиться, исподволь, помаленьку нужные слушки запускать. К тому ж время есть – царь-то эвон в каких летах, на целых пять годков моложе самого Федора, так что времени изрядно.
Правда, ежели Ирина Годунова сына ему родит, то и вовсе говорить не о чем. Вот только навряд – уж больно чрево у ей некрепкое, скидывает одного за другим, и все тут. А за Бориску что ж – тут все верно. Раз он в силе, стало быть, за него и будем стоять.
Пока.
А там поглядим, что к чему.
Обидно, конечно. Ровесники они с ним, а складывается так, что тот чуть ли не у самого царского трона, боярин, да из ближних, а он, царев родич, даже не окольничий.
Да что там – покамест вовсе никто.
Но Федор тут же успокоил себя, что ум тут вовсе ни при чем, его-то неизвестно у кого больше, просто Бориска – государев шурин, а всем ведомо, что ночная кукушка дневную завсегда перекукует.
Вот ежели царь разведется с Ириной – дело иное.
И тут же пометил в памяти непременно завести такой разговор с Мстиславским, да не со старшим, чтоб наружу не выплыло, а с младшим – своим тезкой.
Да и с Шуйскими обговорить не помешает, особенно с Иванычами – те тоже в обиде на Бориску. Робеют слегка, но, ежели им намекнуть, что дети Романовы и все, кто с ними в родстве, за Бориску не подымутся, авось посмелее станут.
Понятно, что ни ему, ни братьям в эти дела встревать явно не след. Разве в самом конце, когда станет ясно, чей верх. Тогда уже не просто можно – нужно влезть.
Разумеется, на стороне победителя.
Ежели Годунов одолеет – все одно не страшно. Зато Шуйских с Мстиславскими потеснить удастся – оно тоже куда как хорошо. Но лучше все-таки, если б они одолели Бориску…
И, когда Годунову придет конец, царь непременно вспомнит про своего родича, да не какого-нибудь шурина, а брата, пусть и двухродного. Какая разница, что у Федора и впрямь ни капли царской крови, главное – брат.
Вот и выйдет: как свара ни закончится, а он, Федор Никитич, в прибытке.
Что же до собственной женитьбы, то тут Федор Никитич дозволил себе поблажку и, уговорившись с Шестовым после смерти Прасковьи о женитьбе на Марии, холостяковал еще три года.
Может, погулял бы и поболе, да Иван Васильевич прямо сказал, что на это лето он прочим сватам отказывать не станет, ибо стар летами и желает увидеть внуков.
