условия собственной капитуляции, боярин, вставая из-за стола, не удержавшись, еще раз похвалил меня:
– А ты молодцом – не забоялся сюда вот так запросто прийти.
– А чего бояться? – пожал плечами я. – К воину шел, не к кату, – напомнил лишний раз про Голицына.
– Чего бояться? – протянул он. – Ну, к примеру… – И, не договорив, поднял вверх правую руку.
Спустя несколько секунд с глухим стуком в край стола впилась стрела. Басманов прищурился и заметил:
– Таковской любая кольчужка нипочем. Мои казачки всю говорю в тебя целили, а ты сидел и глазом не моргнул.
– Так ведь и ты тоже не моргал, – возразил я, – хотя мои люди тебя тоже под прицелом держали.
– Это ты про сопляков своих? – усмехнулся Басманов.
– Про них, про них. А что юные – не гляди. Зато выучены на славу. – И я неспешно поправил шапку на голове.
Не успел я опустить руку, как сразу три тяжелых арбалетных болта вдребезги разнесли корчагу с медом, стоящую на дальнем от нас конце стола. Петру Федоровичу оставалось только оторопело разглядывать винную лужу, растекающуюся по столу, и валяющиеся на земле черепки.
Словно не веря своим глазам, он даже выдернул из дубовой столешницы одну из железных стрел, принявшись задумчиво ее разглядывать.
– А полоса на кой? – полюбопытствовал он, тыча пальцем в белый ободок и явно пряча под праздным вопросом свое замешательство.
– У моих лучших стрелков все болты помечены, чтоб с иными не спутать, когда они в меткости состязаются, – хладнокровно пояснил я. – Этот, с одним белым ободком, означает, что стрелял не кто иной, – пришлось поднапрячь память, но не подвела родимая, выдала требуемое на-гора, – как Горчай. Тоже, конечно, случается, что промахивается… раз из сотни, но зато не меньше пяти десятков кладет точно в середину, да и тут, как видишь, не ошибся. А вон та, с двумя синими точками, – кивнул я на вторую, – Пашке Дикому принадлежит. Он куда хуже, чем Горчай – всего четыре десятка в середину укладывает, да ведь тут особая точность ни к чему, верно?
– Выходит, мы оба могли покойниками стать, – констатировал Басманов.
– Так ведь не стали же, – резонно возразил я.
Пока боярин провожал меня до калитки, он не проронил ни слова. Не иначе как меткость моих стрелков произвела на него слишком глубокое впечатление.
А может, думал о чем-то ином – кто ведает.
Да и не до гаданий мне было, поскольку предстояло заняться оставшимися делами. По сравнению с предыдущими кучей я бы их не назвал – так, мелочи, да и отложить их можно на завтра, но предпочтительнее было бы решить все ныне.
Особенно с командирами стрелецких полков – железо куют, пока оно горячо. Но для этого мне был нужен мой ученик – доложить, переговорить, обсудить, согласовать и прочее.
Однако хоромы Годуновых встретили
