желают.
– Екатерина Алексеевна, умоляю, успокойте вашу амазонку, – услышала я знакомый баритон.
Это был Петр Анатольевич, мой старинный приятель, благодаря которому мне удалось отыскать в Хвалынске Люси, и на квартире которого она и была арестована полицией. Но, Боже мой, в каком он был виде!
Блестящий молодой человек, типичный представитель так называемой золотой молодежи Саратова, мечта всех матушек и тетушек девиц на выданье, журналист и литератор – когда он вышел на свет, я не поверила своим глазам. Его лицо напоминало свежеотбитый бифштекс, левый глаз совершенно заплыл, а правый задорно улыбался.
– Помилуйте, Петр Анатольевич, на кого вы похожи? – ужаснулась я.
– Думаю, на римского легионера, – ухмыльнулся он, – или на гладиатора после визави со львом.
– Какие могут быть шутки, у вас кровь на лице.
– Большая ее часть уже на носовом платке, который я ни за что вам не покажу, так как не желаю, чтобы вы увидели вышитые на нем инициалы. Я бит, но представления о чести еще живы в этом травмированном свирепыми разбойниками организме.
Несмотря на весьма плачевный вид мой приятель не потерял присутствия духа. Я пригласила его в гостиную, и к возмущению Алены приказала принести ему коньяку.
– Весьма своевременная мысль, – одобрил он мое распоряжение.
Я ожидала услышать от него какую-нибудь совершенно невероятную и не слишком правдоподобную историю, но первые же его слова заставили меня отнестись к его визиту с чрезвычайной серьезностью.
– Люси, насколько я понимаю, оставила на свободе несколько хамоватых поклонников.
Меньше всего я ожидала услышать от него это имя, поэтому не смогла скрыть своего изумления.
– Что вы сказали? Люси? Почему вы вспомнили о ней?
– И не хотел бы, но пришлось, – довольный произведенным эффектом, во весь рот улыбнулся Петр. И тут же сморщился от боли. Улыбаться ему пока явно не стоило. – Если я не ошибаюсь, то именно ей я обязан этим украшением.
Его рука в некогда безукоризненной, а теперь со следами крови перчатке коснулась заплывшего глаза.
– Почему вы так решили?
– Джентльмены сами сообщили мне об этом, в весьма гнусных и не слишком парламентских выражениях.
– Бога ради, – взмолилась я. – Что с вами произошло? Прекратите шутить. Что за глупая привычка.
Петр внял моим словам и стал совершенно серьезным, насколько он умел таковым быть. То есть не перестал играть словами и постоянно острить, но во всяком случае проделывал это уже с достаточно серьезным видом. Тем более, что к тому времени Алена все-таки принесла ему коньяк, а к этому напитку он относился чрезвычайно серьезно.
Не прошло и нескольких минут, как я узнала суть дела. Петр возвращался под утро с очередной холостой пирушки, когда на него напало несколько дюжих молодцов. Сначала они колотили
