мой вестовой, от которого еле-еле успел взять свои деньги, частью которых снабдил на дорогу Ли-Зо-Чжо. Часа в 4 решил возвратиться на старую позицию в деревне Ян-гу-ди. Я посоветовал выслать на юг сильные разъезды для освещения местности. Генерал для этого послал целиком конный полк. Когда тот скрылся, мы посадили пехоту в окопы, а я из орудий стал обстреливать впереди лежащую деревню, откуда отвечали редким ружейным и автоматным огнем.
В это время вдруг с юга на нас несется наш конный полк, смяв нас и через наши позиции проскочивший на следующую в тыл деревню. Все в панике бросились за конным полком, который никто не преследовал. Я носился верхом на осле и плетью останавливал бегущих, ругаясь в их адрес по-китайски, и говорил, что нет причины убегать, чем привел в восторг генерала. Кое-как с трудом мы остановили пехоту на полпути[415].
Стало темнеть. С трудом привели пехоту в порядок, но на старую позицию ее загнать было уже нельзя. Люди не шли, и мы расположились в небольшом хуторе, не доходя, однако, одного ли до старой позиции. Я расположился в маленькой фанзе с генералом, но он и приходящие к нему командиры курили опиум, от чего у меня разболелась голова, и я ушел спать на двор, на солому, поручив кормежку осла хозяину фанзы. Часа в 2 ночи я был разбужен бешеной ружейной стрельбой. От выстрелов было светло, и пули ложились около меня, щелкая в забор сзади. Встав, я увидел, что двор и фанза уже пусты. Тогда я поскорее подседлал осла, использовав как потник брошенное в панике генеральское одеяло, и выскочил на улицу.
Стрельба за это время стихла. Было абсолютно темно. Хутор оказался пустым, и никого, кроме меня с ослом, в нем не было, все убежали. Помня, что при возникновении предыдущих паник бегущие всегда держались направления на восток, я пошел туда. Так как местность была солончаковой степью, поросшей кустарником в рост человека, ни вперед, ни по сторонам ничего не было видно. Пройдя часа два, догнал двух пеших людей 2-го эскадрона, которые мне очень обрадовались, но сказать, где генерал или бригада, не могли, так как сами не знали. Прошло еще часа три. Все вокруг было тихо. Мы сильно устали, и я решил спать до рассвета в брошенной деревне, где застали еще четверых конников 5-й кавалерийской бригады, которая стояла левее нас и тоже драпанула. Разговаривая с ними, я вдруг услышал крик: «Господин майор, господин майор!» Оказывается, в этой же деревне ночевал раненый Ли-Зо-Чжо с моим вестовым. Его до станции не донесли и вернули обратно, так как лобейсины сказали, что станция занята кантонцами. Ли-Зо-Чжо нервничает, плачет, нога у него третий день без перевязки и сильно болит[416].
29 октября. На рассвете наловил лобейсинов, успокоил Ли-Зо-Чжо и направил его на станцию Нехуан в 25 ли отсюда, так как полагал, что слух о занятии врагом железной дороги ложный. Сам же, в одиночестве, имея одну гранату, направился дальше на восток, куда, по словам лобейсинов, несколько часов назад пронесли бомбометы. Местность была песчаными дюнами, с песком чуть не по колено. Пройдя 4 ли, слышу, меня кто-то
ГА РФ. Ф. 7044. Оп. 1. Д. 30. Л. 4.
ГА РФ. Ф. 7044. Оп. 1. Д. 30. Л. 5.
