касается второй категории, – заговорил после небольшой паузы Иван, – то здесь всё гораздо сложнее. К ней относится всё касаемое общего. А это, наверняка, что-то опредёлённо системообразующее, что-нибудь связанное с пространственно-временным континуумом, в котором мы все существуем. А любые механизмы работы столь сложных систем, всегда находятся под строжайшим контролем и секретом. И если тебе в результате какого-то сбоя в системе, вдруг удалось заглянуть за покрывало этих тайн, то система, частью которой ты тоже являешься, всё сделает для того чтобы изъять и стереть у тебя все эти знания. Так она обезопасивает саму себя от не санкционированного вмешательства с чьей-либо стороны.
– Вот чёрт, – Гай аж хлопнул себя ладошкой по лбу, от пришедшего ему откровения, – а я даже не подумал, какие это даёт огромные перспективы для того чтобы докопаться до сути нашего существования. Мы можем … – Быть стёрты из памяти системой, – перебил на полуслове Гая Иван, – которая вряд ли допустит нас и кого другого к этим знаниям. И тут даже в свидетелях быть не безопасно, не раздумывая сотрут у тебя память обо всём, и знать не будешь, как тебя звали. – Тут Иван вдруг в оторопи замер на месте, глядя куда-то за Гая. При виде чего Гай, собравшийся было возражать Ивану, замирает с открытым ртом и начинает с опаской поворачивать свою голову назад, пока не натыкается на смотрящий на него, в крайней близости от себя, приоткрытый и главное, не мигающий глаз взъерошенного типа.
Что ещё не самое страшное и что может до икоты перепугать, а особую устрашающую зрелищность взъерошенному типу придавал даже не его окровавленный вид, а то, что он смотрел на Гая сквозь эту окровавленность не двумя, а именно одним в прищуре глазом. И у каждого из них, Ивана и Гая, создалось такое тревожное ощущение, что этот тип всё это время притворяясь бездыханным, сам тем временем подслушивал их разговор. Ну а как только всё про них выяснил, то тут же решил дать знать, в большей степени Гаю, а в меньшей Ивану (оттого что он стоит далеко), что теперь они у него на крючке и что только от него зависит, как дальше сложится их жизнь.
Впрочем, Гай не теряется и даже не отводит в сторону своего лица от этого типа, – а перегаром от него разит ещё как, – а слегка хриплым от напряжения голосом, тихо спрашивает его. – Ну ты как, живой? – Взъерошенный тип в ответ впадает в зрячее соображение насчёт себя, – он как-то удивительно закрутил свой глаз, затем закатил его вверх, после заглянул им в сторону своего второго глаза и, вытащив его из своего укрытия, века, уже вместе с ним посмотрел на Гая, и с некоторым затруднением на выговор слов сказал. – Вроде как да.
– Тебе помочь или ты сам разберёшься. – Приподымаясь в рост, спросил взъерошенного типа Гай.
– Разберусь. – Сказал взъерошенный тип, принявшись осматривать себя на предмет повреждений и дееспособности.
– А ты
