style="font-size:15px;"> Итак, Горбачев сбрасывал с себя идейный камуфляж по ходу усиления «перестроечных» процессов, становясь тем, кем был в действительности, – противником системы, которая вскормила его и подняла на высшую ступень власти.
Двойственную причину идейной эволюции Горбачева обнаруживает Д. Боффа. «Мысль Горбачева, – пишет он, – постоянно претерпевала изменения. Рассматривая нарастающий поток его инициатив, часто задаются вопросом, шла ли речь о подлинной эволюции его мышления или же о тактических приемах человека, который, зная, сколько препятствий ему предстоит преодолеть, не сразу обнаружил свои намерения. Признания Горбачева самого могут подтвердить обе гипотезы, и вполне вероятно, что в его действиях сосуществовали оба мотива»[252].
Примерно так же рассуждает Д. Е. Фурман, по мнению которого к Горбачеву приложимы две модели – «прозрения» и «маски». «Человек, поднявшийся по всем ступеням партийной лестницы и несший в душе «нечто перестроечное», не мог не быть «чуть-чуть Штирлицем», не мог не носить маску, не произносить пустые слова, в которые сам не верил, и произносить их с какой-то полагающейся мимикой»[253]. Д. Е. Фурман, как видим, рисует в некотором роде романтический образ Горбачева – «чуть-чуть Штирлица». Нам же припоминается французский писатель лауреат Нобелевской премии К. Симон, разглядевший за внешним обаянием генсека злодейскую натуру гангстера[254].
Нет никаких сомнений в том, что стратегический план Горбачева оставался неизменным на протяжении всей его деятельности в качестве генсека и Президента СССР. Варьировалась в зависимости от конкретных обстоятельств только тактика осуществления этого плана. Выступая 3 мая 1998 года на НТВ в ночной передаче «Итоги», он охарактеризовал свою перестроечную деятельность именно так: «стратегическая цель оставалась неизменной, менялась тактика». Вот почему ему приходилось нередко лавировать, изворачиваться, а то и попросту лгать[255]. Надо согласиться с Собчаком, когда он говорит, что Горбачев «был мастером политической интриги» и «хитростью превзошел своих сотоварищей по Политбюро»[256]. Он обманул их как младенцев. Недаром Е. Лигачев впоследствии горестно сокрушался: «Упустили мы Горбачева, просмотрели»[257]. Вернемся, однако, снова к «перестройке».
М. С. Горбачев, говоря о «перестройке» как политике, направленной на раскрытие потенциала социализма, на придание социализму новых качеств, называл ее вместе с тем революцией[258]. «Перестройка – процесс революционный, ибо это скачок в развитии социализма, в реализации его сущностных характеристик», – писал Горбачев[259]. Далее он пояснял: «Называя осуществляемые нами меры революционными, мы имеем в виду их глубокий, радикальный, бескомпромиссный характер – то, что они охватывают все общество сверху донизу, от базиса, от отношений собственности до надстройки, все сферы жизни, причем охватывают
Б о ф ф а Д. От СССР к России. История неоконченного кризиса. 1964–1994. М., 1996. С. 139.
Ф у р м а н Д. Феномен Горбачева // Свободная мысль. 1995, № 11. С. 64.
Г е л л е р М. Я. Горбачев. Победа гласности и поражение перестройки//Советское общество: Возникновение, развитие, исторический финал. Т. 2. Апогей и крах сталинизма. М.,1997. С. 553–554.
В этом сознается сам Горбачев. Он, например, следующим образом комментирует свои публичные заверения о преемственности курса ХХVI съезда КПСС: «Без таких клятв и заверений в то время немыслимо было обойтись» (Горбачев М. С. Жизнь и реформы. Кн. 1. С. 279). Подобных лживых «клятв и заверений» Горбачев произнес великое множество.
С о б ч а к А. А. Жила-была коммунистическая партия. С. 193. «Никто лучше его не выкручивается из трудных положений», – пишет бывший президент США Никсон. – Никсон Р. На арене. Воспоминания о победах, поражениях и возрождении. М., 1992. С. 164.
Из числа обманутых Горбачевым членов Политбюро надо исключить Яковлева и Шеварднадзе, которые, судя по всему, вместе с ним делали одно дело.
Г о р б а ч е в М. С. Перестройка и новое мышление… С. 46–52.
Там же. С. 48.
