что захотел себя наполнить. Но можешь и обратно вернуться, – как будто ледяной ветер прошумел в голосе Грифона, – в любой момент можешь. Скажешь себе: назад – и повернёшься к своему Пути спиной. Вот и вся премудрость.
– Я не хочу спиной… Мой Путь начинается здесь? Он уже начался?
– Первый шаг сделать помогу. Дальше – сам!
Огромная голова склонилась ко мне. В свете розовеющего горизонта перья переливались металлическим блеском. В гладкий выпуклый глаз заглянул я, как в зеркало: жалконький, взъерошенный, ещё бы, только что вылупился. Лицо наполовину в тени, глазик круглый, ротик приоткрыт. Похож ли на себя? Можно подумать, я помню, каким был.
Загнутый крюком клюв раскрылся, сильно, но не больно сдавил моё тело с боков и поднял. Изогнувшись, Грифон аккуратно опустил меня на свою плотную тёплую спину. С двух сторон громоздились огромные крылья с твёрдыми блестящими перьями. Я почувствовал себя младенцем в кроватке.
– Удобно сел?
– Ага, удобно.
– Заройся в перья на моей шее и держись.
– А если упаду?
– Значит, не твой был этот Путь. Смотри вперёд – там сейчас загорится Свеча. И Путь твой начнётся.
Горизонт уже не светил, а вспыхивал яркими пятнами. В его свете ясно видел я каменистую пустыню, разглядел и ручеёк, текущий из одной бесконечной дали в другую бесконечную даль. Пустыня розовела с каждой секундой, будто раскаляясь изнутри.
– Ты видишь? Смотри, малыш!
Над горизонтом зажглась ослепительная искра, потянулся от неё пламенный язычок.
Вот плеснуло – и полилось!
И увидел я рядом родные глаза, и согрела ладонь мою родная рука, застучало рядом сердце в такт с моим. И тогда наполнился я до краёв!
– Увидел, малыш? Всё увидел? Молодец, мой птенчик! А теперь в путь.
И поднялись шатром надо мною могучие крылья.
2
Без сил, почти без сознания опустился я на землю. Над головой моей гулко захлопали крылья: «Прощай, малыш!» – донёсся низкий голос и растаял в светлом небе.
Прикрыл я глаза и сидел долго-долго, не чувствуя ни рук, ни ног, как в миг своего рождения. Так велико было моё напряжение, так держался я из последних сил за жёсткие, колючие перья Грифона, так вжимался я ногами в малейшие неровности на шкуре его, что совершенно обессилел.
И как-то незаметно задремал.
Разбудило меня новое ощущение тепла и покоя в ногах и правой руке. Особенно тепло было руке, тепло и щекотно. Что-то живое дышало теплом под нею.
Потихоньку возвращаясь из сна, я удивился: а что ж я не вижу ничего? Темно? Да нет, я просто забыл раскрыть глаза и сижу, как слепой. Глаза, раскройтесь!
Огромный пёс у моих ног вопросительно заглядывал мне в глаза, высунув от усердия розовый язык. Славный большой белый пёс с бурыми пятнами и густой тёплой шерстью. Правая рука моя лежала на его лохматой голове, и чуткие уши щекотали ладонь.
– Просыпайся,
