правящего аппарата видели в нём прежде всего наиболее яркого представителя свойственного им всем психологического типа и преклонялись перед ним как перед героическим воплощением их собственного идеала», – выдающийся лингвист, философ, князь Трубецкой Николай Сергеевич из рода Трубецких, восходящему к древнему роду литовских и русских князей Гедиминовичейпод псевдонимом И.Р. «Наследие Чингис-хана». Берлин. 1925 г.
***
На следующий год весной, когда трава в степях во всю позеленела, набирая силы восхода, когда знать довела до своих племён слова воли Великого Курултая, Чингисхан собрал малый курултай, на котором собирался обсудить со своими военачальниками и нойонами текущее и будущее степей, объединённых отныне велением Великого Курултая в единое государство. В просторной ханской юрте собрались военачальники и нойоны, усаживаясь точно по рангу. Пора уж было начинать, как вошёл в юрту довольно запоздавший шаман Кокчу, которого он и не звал на курултай. Вошёл и прошёл без уважения к церемониям к тому месту, где и восседал он – хан всех степей, толкнув небрежно Джэлме, он присел важно, чинно по левую руку от него. Толкнуть небрежно Боорчу, и сесть по правую руку от него он на этот раз не решился. Знал, что его уж очень высоко ценит Темучин, как того самого первого нукера, с которым и начинал «собирание степи». Но и Джэлме для него так, же, дорог.
– Тебя не звали, ты пришёл. Тебя не звали, ты опоздал, – проговорил не тихо Джэлме, и при этом не побоялся взглянуть в упор в глаза этому шаману, союзнику всесильности, как считают многие.
Тишина усугубилась. Все ждали, что может случиться с Джэлме, посмевшего вот взглянуть в страшные глаза всесильного шамана, над которым покровитель само Вечное Синее Небо. Но нет, ничего такого не случилось. Но прозвучал ответ шамана, заставивший вздрогнуть всех, но прежде Джэлме:
– Не скакать долго по степи тому, кто смеет противоречить верному слуге Вечного Неба, но в особенности в год тигра. Если одумаешься ты, низкий рангом сын кузнеца, то могу помолиться за тебя перед карающей десницей Вечного Неба, потому как я и днём, и ночью, не зная сна, не зная отдыха, молюсь за всех вас.
Тишина усугубилась, ибо тот, кто и открывает каждый курултай, будь военный или не военный, молчал. Внимание от «чёрного» шамана, а так и подумали все в этот миг, перекинулось на того, над кем и воссияет сияние Вечного Неба. Но тот молчал? Какие думы посетили его?
Он давно стал замечать несносное поведение этого шамана Кокчу, которого и выделил среди всех остальных, имеющих связь с Вечным Небом. Но абсолютное покровительство? Не ему ли в раннем детстве, тогда ещё в степи под закат огромного красного солнца говорил ему отец Есуге, что родился он с печатью от Вечного Неба в виде сгустка запёкшей красной крови, что и обозначил само предопределение, саму метку от Вечного Синего Неба. Вот над кем истинно и взяло оно высшее покровительство. И понимал он,
