взглядом. Я чувствую, как болезненно сжимается сердце, замирая, и в следующее мгновение уже несется вскачь, разливая горячую кровь по венам. Оживленные разговоры воинов становятся тише, и их снова, как и на границе, охватывает суеверный ужас. Дорога ко дворцу проложена между отвесной скалой и широкой рекой, разделяющей Пятое и Четвертое Пересечения, вымощена ровными плитами, но, тем не менее, передвигаться по ним оказалось не так-то просто. Лошади спотыкались и брыкались, издавая возмущенное ржание, не желая слушаться приказов своих наездников, словно чувствуя, что мы ведем их в самую червоточину логова ведьмы. Подъем к холму, на котором размещался дворец, не был крутым, но занял гораздо больше времени, чем требовалось.
– В землях Грейма тоже побывали Дагоны, – погруженный в тяжелые мысли я не сразу реагирую на слова Элима, обращенные ко мне. Вздрогнув, я вскидываю голову и смотрю в указанную магом сторону. Мы находимся гораздо выше уровня реки, и отсюда отлично просматриваются земли черного мага. Вдоль прочерченной широким водным разделом границы, я вижу точно такие же чернеющие отверстия в земле, как те, что мы видели ранее. Весь берег реки усыпан телами убитых, над которыми кружит стая ненасытных падальщиков. Мрачное и тяжелое зрелище даже для меня, прошедшего сотни и тысячи кровопролитных войн. Я отвожу взгляд, сглатывая образовавшийся в горле комок. Во рту появляется отвратительный привкус.
– Какого Саха тут происходит, – мрачно обращаюсь я сам к себе. Запрокидываю голову вверх, заметив над самым высоким шпилем башни Феникса Мандисы. Прикрыв глаза ребром ладони от слепящего глаза света, я неотступно слежу, как крупная птица поднимается еще выше и скрывается за лиловыми облаками. Резкий приступ боли сдавливает виски, в ушах раздается пронзительный звон, и я крепче хватаясь за поводья, с трудом удерживаясь в седле. Закрываю глаза, чувствуя, как в сознание длинными щупальцами пробирается черный туман воспоминаний, который снова, как на костре сожжёт мою душу, и безжалостно воткнет в сердце острый кинжал. Я боялся приоткрыть последнюю завесу и это случилось. В самый неподходящий момент.
– Отпусти меня! Нуриэль, зачем? Великий Ори покарает тебя, что ты делаешь! Хватит! Мне страшно! Ты пугаешь меня! – рыдает девушка.
– Sent`s tantare sherisa, Mandisa[2]. Признайся, ты позволяла ему то, что никогда не позволяла мне? – свирепо рычу я, обхватывая ее скулы пальцами, и жадно впиваюсь в приоткрытые в немом крике губы. В какой-то момент, Мандиса сдается и перестает активно сопротивляться, я с триумфальным рыком атакую ее рот, пока она в бесплодных попытках остановить меня, царапает мою спину.
– Нуриэль! – раздается оглушительный голос черного жреца, ворвавшегося в покои. Я вскидываю голову, глядя на него одурманенным взглядом, собираясь прогнать прочь. Какого Саха он явился. Разве не видит, что я занят важным делом, не терпящим отлагательств, с маленькой потаскушкой. Как и обычно, при приближении жреца, я испытываю дискомфорт и энергетические вибрации его силы, пронизывающие
