овладевшее ею чувство полного провала и унижения. Только что на нее обратили внимания не больше, чем на какой-нибудь стул или пальму. Саша даже порадовалась, что их знакомство не состоялось. Почувствовать вновь этот рыбий взгляд. Ощутить явное безразличие и, хуже того, скрытое пренебрежение? Нет уж, увольте. Подобных экзерсисов ее бедное сердце уже не выдержит.
Елизавета Михайловна и княгиня, опешившие от ее слов, наконец-то обрели дар речи; тетка сердито прошипела:
– Ты что, проспала весь вечер, ma bonne? Мы с княгиней битый час защищаем его от нападок Дизендорфихи, всеми правдами и неправдами пытаемся удержать около себя, а ты и в ус не дуешь! Учти, Сашка, сейчас ты упустила лучшую партию и, считай, подарила князя баронессе.
Девушка вспыхнула, но в этот момент Дуванова вклинилась между теткой и племянницей, прервав назревающую ссору:
– Смотрите, эта бесстыдница опять к нему прицепилась!
Обступившие их дамы устремили свои взоры в сторону дверей, где Полина Дизендорф что-то торопливо говорила насупившемуся князю. Адашев коротко ответил ей и поспешил выйти. Баронесса, бросив растерянный взгляд в зал, заметила множество любопытствующих и откровенно торжествующих глаз, сделала безмятежное лицо и впорхнула как ни в чем не бывало в кружок своих поклонников, стерегших каждую улыбку или дружеский кивок красавицы.
– Ну что, Саша, теперь знаешь, кто такой Кирилл Адашев?! – поинтересовалась насмешливо Дуванова. – Non pareil![11] Красавец! Орел! Ах, почему я замужем!
– Ничего особо привлекательного в этом верзиле не нахожу! – Александра пожала плечами и скривила губы. – К вашему сведению, он совершенно не в моем вкусе и потому ни о каких потерях и речи не может быть!
6
Через час Саша сидела в карете напротив графа и графини Буйновских. Тетка настойчиво смотрела в одно окно, дядька – в другое. Племянница всячески старалась отвлечь их от пустого созерцания затянутых морозцем стекол, пытаясь разговорить дувшихся друг на друга родственников и прервать их непозволительно долгий молчаливый поединок.
Несмотря на выволочку, устроенную Саше на балу, Елизавета Михайловна словно забыла об очередной неудаче и не произнесла более ни единого слова упрека. Похоже, сейчас ее заботила собственная судьба и беспокойство по поводу резкой перемены в поведении мужа. Граф впервые за последние три месяца вызвался сопровождать ее и Сашу на бал. И хотя на этот раз попытался увильнуть от танцев и весь вечер провел в компании старого Дуванова за карточным столом, графиня нашла этому единственное объяснение: непутевый муженек боялся сплетен, оказывается, не меньше, чем ее справедливого гнева.
В карете она продолжала демонстрировать свое негодование. Но граф, ободренный многозначительными взглядами племянницы, принялся вдруг безудержно шутить, обращаясь к Саше не иначе как m-lle la comtesse, и пересыпать свою речь бесконечными комплиментами в адрес спутниц. Наконец Елизавета Михайловна не вытерпела и попросила его
