изумлению разглядел множество диковинных предметов. Был здесь и громадный иудейский светильник-ханукия, и мушкет восемнадцатого века с истлевшим прикладом, пять узкоглазых деревянных болванчиков, облупившаяся статуя Будды, какие-то глиняные миски, горшки, серебряный гравированный турецкий кофейник.
В темном углу торчал самый колоритный экспонат: сделанный в метр высотой пузатый глиняный урод без какой-либо одежды с широкой как у жабы щелью рта, по-свинячьи вздернутым носом и близко посаженными крокодильими глазенками. Безобразно злая, презрительная харя.
– Это у тебя че тут?
– Че… – пробурчал Моисеич. – Из запасников. В девяносто третьем, когда музей закрыли, с имуществом катавасия вышла. Мне, как доверенному лицу…
– А-а, вот оно что! – ощерился Толян. – Я-то все думал: на кой вы, археологи, древний хлам откапываете, раз ничего себе оставить не можете? В чем кайф? А тут гляди-ка… Во-она, что наша профессура на чердаках хранит!
Он хлопнул Моисеича по спине, как старого приятеля, чуть не сбив его с ног.
– Я… вас попрошу ничего не трогать.
– Я тя тоже попрошу!
Толян вошел в комнату и начал разглядывать предметы, непременно щупая каждый из них.
Глиняный толстяк, с самого начала приковавший его внимание, рождал в памяти какой-то смутный знакомый образ.
«Это ж Бурят… голый в бане!»
– Япона мать, точно Бурят – один в один! – прошептал Толян, гладя болвана пальцами по лысой голове. – Только цепи не хватает! Моисеич, зажги свет!
– Здесь лампы нет.
– А елки! Этот… как его? Кто это?
– Статуя-копилка из Иордании. Четырнадцатый век. Поразительно хорошо сохранилась… Нет! Ну не трогайте!
– Да я подвинуть хочу ближе к свету! – пропыхтел Толян.
– Вы ее не вытащите, сломаете только! Она пережила Мамлюкский султанат, нашествие Тамерлана, Османскую империю, Арабо-израильскую войну сороковых годов!
Моисеич раздраженно вздохнул и выдавил то, что, кажется, само не хотело слетать с языка.
– Там внутри… джинн. Вязь на подставке гласит.
– А куда ему деньги совали?
– В рот.
«Надо его Буряту подарить!» – ни то в шутку, ни то всерьез подумал Толян.
– А этот джинн, случайно, за бабки желания не исполняет?
Моисеич пожал плечами и ничего не ответил. В этот миг он напомнил Толяну кого-то из его давно забытых школьных учителей.
– Значит так, – заявил Толян, выходя из комнаты. – Будешь сегодня дома. Часа через три к тебе заедет грузовик, и мои люди все это отсюда вынесут. Ты им объяснишь, как упаковывать, чтобы ничего не разбилось. Понял?
– Толя… – с задавленной ненавистью проскрипел Моисеич.
– Ну понял, да? А то у тебя не сегодня-завтра дом развалится и все добро похоронит. Не годится это… Не проявляешь должной ответственности!
Толян хлопнул старика по костлявому плечу и, насвистывая, двинулся вниз
